Pub Date : 2021-09-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-3-544-561
Маргарита Чеснокова
В статье поднимается вопрос о применимости методологических принципов советской психологии для решения актуальных задач современной науки. Сложность вопроса усугубляется тем, что методологические принципы в отечественной психологии вообще мало отрефлексированы, допускают разное толкование, относятся к разным методологическим уровням, имеют разные сферы приложения. В данной статье представлен содержательный анализ одного из главных принципов отечественной психологии советского периода — принципа восхождения от абстрактного к конкретному. Рассматриваются три основные трактовки метода восхождения от абстрактного к конкретному в психологии, предложенные Л.С. Выготским, С.Л. Рубинштейном и А.Н. Леонтьевым. У Выготского акцент был сделан на аналитической составляющей метода и поиске «клеточки» психологии при сохранении «старого» эмпирического понимания общего («абстрактно-общего») как одинакового для всех. Восхождения к конкретному — объяснению многообразия явлений психического в их взаимосвязи — здесь не получилось. Рубинштейн прибегает к методу восхождения от абстрактного к конкретному и как психолог, и как философ. Он восстанавливает внутреннюю логику развития психических процессов и образований из исходного противоречия субъективного и объективного, заложенного в природе психического отражения, а затем переходит к объяснению структуры человеческого бытия и основных способов отношения человека к миру. Леонтьев по существу полностью «выводит» психику из деятельности, определяя ее как «функциональный орган» деятельности. Таким образом, формально один и тот же метод предстает у Выготского как аналитический, у Рубинштейна — как аналитико-синтетический, у Леонтьева — как метод «выведения». Вместе с тем опыт отечественных психологов демонстрирует большой методологический потенциал этого метода, в том числе для решения интегративных задач современной психологии.
{"title":"Диалектический метод и принцип восхождения от абстрактного к конкретному в теориях отечественной психологии","authors":"Маргарита Чеснокова","doi":"10.17323/1813-8918-2021-3-544-561","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-3-544-561","url":null,"abstract":"В статье поднимается вопрос о применимости методологических принципов советской психологии для решения актуальных задач современной науки. Сложность вопроса усугубляется тем, что методологические принципы в отечественной психологии вообще мало отрефлексированы, допускают разное толкование, относятся к разным методологическим уровням, имеют разные сферы приложения. В данной статье представлен содержательный анализ одного из главных принципов отечественной психологии советского периода — принципа восхождения от абстрактного к конкретному. Рассматриваются три основные трактовки метода восхождения от абстрактного к конкретному в психологии, предложенные Л.С. Выготским, С.Л. Рубинштейном и А.Н. Леонтьевым. У Выготского акцент был сделан на аналитической составляющей метода и поиске «клеточки» психологии при сохранении «старого» эмпирического понимания общего («абстрактно-общего») как одинакового для всех. Восхождения к конкретному — объяснению многообразия явлений психического в их взаимосвязи — здесь не получилось. Рубинштейн прибегает к методу восхождения от абстрактного к конкретному и как психолог, и как философ. Он восстанавливает внутреннюю логику развития психических процессов и образований из исходного противоречия субъективного и объективного, заложенного в природе психического отражения, а затем переходит к объяснению структуры человеческого бытия и основных способов отношения человека к миру. Леонтьев по существу полностью «выводит» психику из деятельности, определяя ее как «функциональный орган» деятельности. Таким образом, формально один и тот же метод предстает у Выготского как аналитический, у Рубинштейна — как аналитико-синтетический, у Леонтьева — как метод «выведения». Вместе с тем опыт отечественных психологов демонстрирует большой методологический потенциал этого метода, в том числе для решения интегративных задач современной психологии.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"39 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-09-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"83854407","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-352-365
E. Vasilevskaya, O. Molchanova
The study presents the relationship between the positive and negative possible selves in the academic domain and academic motivation. Despite the fact that previous studies have noted the motivating potential of possible selves, the relationship between the attributes of possible selves and academic motivation has not been subjected to conscious scrutiny. The sample was formed with 361 participants, Russian (Moscow, HSE University) and American (Miami, Florida International University) college students. The Possible Selves Questionnaire and the Academic Motivation Scale were applied. It was found that Russian and American students that have a significant positive possible self in the academic domain have a higher motivation to accomplish things compared to those who do not have this image of the future. It was demonstrated that among Russian students attributes of positive possible selves (time spent thinking, actual achievement strategies, obstacles) are connected with self-development motivation. American students are characterized by interrelationships between attributes of positive possible selves (time spent thinking, perceived efficacy, outcome expectancy, importance, obstacles) and motivation to accomplish things, as well as partly other types of intrinsic and extrinsic motivation. The Russian students did not demonstrate any significant interrelationships between attributes of negative possible selves and academic motivation, while the Americans revealed the interrelationships between the outcome expectancy to avoid a negative possible self and motivation to accomplish things, as well as introjected motivation. The research results are discussed from the self-regulation perspective and in the context of socio-cultural differences.
{"title":"Possible Selves and Academic Motivation in Russian and American College Students","authors":"E. Vasilevskaya, O. Molchanova","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-352-365","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-352-365","url":null,"abstract":"The study presents the relationship between the positive and negative possible selves in the academic domain and academic motivation. Despite the fact that previous studies have noted the motivating potential of possible selves, the relationship between the attributes of possible selves and academic motivation has not been subjected to conscious scrutiny. The sample was formed with 361 participants, Russian (Moscow, HSE University) and American (Miami, Florida International University) college students. The Possible Selves Questionnaire and the Academic Motivation Scale were applied. It was found that Russian and American students that have a significant positive possible self in the academic domain have a higher motivation to accomplish things compared to those who do not have this image of the future. It was demonstrated that among Russian students attributes of positive possible selves (time spent thinking, actual achievement strategies, obstacles) are connected with self-development motivation. American students are characterized by interrelationships between attributes of positive possible selves (time spent thinking, perceived efficacy, outcome expectancy, importance, obstacles) and motivation to accomplish things, as well as partly other types of intrinsic and extrinsic motivation. The Russian students did not demonstrate any significant interrelationships between attributes of negative possible selves and academic motivation, while the Americans revealed the interrelationships between the outcome expectancy to avoid a negative possible self and motivation to accomplish things, as well as introjected motivation. The research results are discussed from the self-regulation perspective and in the context of socio-cultural differences.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"48 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"74652950","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-338-351
В. Ю. Карпинская, В. А. Ляховецкий
Изучалось формирование установки с использованием моторных действий. В качестве стимулов использовались отрезки разной длины. Пары отрезков, расположенных по вертикали, друг над другом предъявлялись испытуемым на экране компьютера с сенсорным монитором, участники оценивали длину пар отрезков, путем проведения по ним указательным пальцем правой руки слева направо. Движения осуществлялись справа налево, сверху вниз. Фиксировалось начало и конец движения пальца по экрану монитора. В установочной серии использовались отрезки разной длины, в тестовой – равные отрезки. Не удалось обнаружить классический эффект установки при моторной оценке длины линий. Такой результат согласуется с гипотезой о двух подсистемах зрительного восприятия, согласно которой непосредственные действия с объектами не требуют использования памяти и поэтому не должны быть подвержены эффектам контраста или ассимиляции. Проведено сопоставление полученных результатов с эффектами установки при использовании иллюзий Понзо и Мюллера-Лайера. Ранее было показано, что при предъявлении иллюзии Мюллера-Лайера и моторной оценке длины отрезков в контексте данной иллюзии установка не формируется, а при использовании иллюзии Понзо испытуемые демонстрировали ассимилятивный эффект. На основе сопоставления данных прошлого и представленного исследования сделан вывод о том, что эффект установки при моторной оценке иллюзии Понзо, вероятно, связан с тем, что когнитивные механизмы, участвующие в ее формировании, проявляются (в частности) в эффекте повторяющихся ошибок, которые заключаются в том, что равные по размеру отрезки осознаются как разные.
{"title":"Отсутствие установки при моторной оценке зрительных стимулов","authors":"В. Ю. Карпинская, В. А. Ляховецкий","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-338-351","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-338-351","url":null,"abstract":"Изучалось формирование установки с использованием моторных действий. В качестве стимулов использовались отрезки разной длины. Пары отрезков, расположенных по вертикали, друг над другом предъявлялись испытуемым на экране компьютера с сенсорным монитором, участники оценивали длину пар отрезков, путем проведения по ним указательным пальцем правой руки слева направо. Движения осуществлялись справа налево, сверху вниз. Фиксировалось начало и конец движения пальца по экрану монитора. В установочной серии использовались отрезки разной длины, в тестовой – равные отрезки. Не удалось обнаружить классический эффект установки при моторной оценке длины линий. Такой результат согласуется с гипотезой о двух подсистемах зрительного восприятия, согласно которой непосредственные действия с объектами не требуют использования памяти и поэтому не должны быть подвержены эффектам контраста или ассимиляции. Проведено сопоставление полученных результатов с эффектами установки при использовании иллюзий Понзо и Мюллера-Лайера. Ранее было показано, что при предъявлении иллюзии Мюллера-Лайера и моторной оценке длины отрезков в контексте данной иллюзии установка не формируется, а при использовании иллюзии Понзо испытуемые демонстрировали ассимилятивный эффект. На основе сопоставления данных прошлого и представленного исследования сделан вывод о том, что эффект установки при моторной оценке иллюзии Понзо, вероятно, связан с тем, что когнитивные механизмы, участвующие в ее формировании, проявляются (в частности) в эффекте повторяющихся ошибок, которые заключаются в том, что равные по размеру отрезки осознаются как разные.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"2 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"75577437","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-393-409
А.А. Бочавер
Статья посвящена краткосрочным и отдаленным последствиям, которые может оказывать опыт участия в школьном буллинге на различные аспекты благополучия вырастающих школьников в дальнейшем. Приводятся данные междисциплинарных лонгитюдных исследований (в первую очередь, British National Child Development Study, The Great Smoky Mountain Study, Finnish 1981 Birth Cohort Study и др.), метаанализов, а также «поперечных срезов», в которых анализируются последствия ситуаций школьного буллинга. Показано, что буллинг в школе вносит вклад в повышение рисков самоповреждающего и суицидального поведения, психосоматических проблем, употребления психоактивных веществ, криминализации и др., причем многое касается не только тех, кто оказывался в роли жертвы буллинга, но и тех, кто играл роль агрессивной жертвы или агрессора в буллинг-ситуациях. Вовлеченность в ситуацию буллинга негативно отражается в перспективе на физическом и психическом здоровье, реализуемой образовательной траектории и вовлеченности в учебу, дружеских и супружеских отношениях, успешности трудоустройства, финансовом благополучии выросших школьников. Спектр негативных последствий буллинга чрезвычайно широк и должен учитываться в проектировании антибуллинговых программ. В то же время налицо недостаток исследований последствий буллинга для детей, которые присутствовали в ситуациях буллинга в роли свидетелей: некоторые данные указывают на то, что такой опыт тоже может иметь негативные последствия для социализации, однако эти представления нуждаются в дальнейшем изучении. Наконец, рассматриваются основные направления и выигрыши от внедрения системы профилактики и прекращения буллинга в образовательных учреждениях.
{"title":"Последствия школьной травли для ее участников","authors":"А.А. Бочавер","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-393-409","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-393-409","url":null,"abstract":"Статья посвящена краткосрочным и отдаленным последствиям, которые может оказывать опыт участия в школьном буллинге на различные аспекты благополучия вырастающих школьников в дальнейшем. Приводятся данные междисциплинарных лонгитюдных исследований (в первую очередь, British National Child Development Study, The Great Smoky Mountain Study, Finnish 1981 Birth Cohort Study и др.), метаанализов, а также «поперечных срезов», в которых анализируются последствия ситуаций школьного буллинга. Показано, что буллинг в школе вносит вклад в повышение рисков самоповреждающего и суицидального поведения, психосоматических проблем, употребления психоактивных веществ, криминализации и др., причем многое касается не только тех, кто оказывался в роли жертвы буллинга, но и тех, кто играл роль агрессивной жертвы или агрессора в буллинг-ситуациях. Вовлеченность в ситуацию буллинга негативно отражается в перспективе на физическом и психическом здоровье, реализуемой образовательной траектории и вовлеченности в учебу, дружеских и супружеских отношениях, успешности трудоустройства, финансовом благополучии выросших школьников. Спектр негативных последствий буллинга чрезвычайно широк и должен учитываться в проектировании антибуллинговых программ. В то же время налицо недостаток исследований последствий буллинга для детей, которые присутствовали в ситуациях буллинга в роли свидетелей: некоторые данные указывают на то, что такой опыт тоже может иметь негативные последствия для социализации, однако эти представления нуждаются в дальнейшем изучении. Наконец, рассматриваются основные направления и выигрыши от внедрения системы профилактики и прекращения буллинга в образовательных учреждениях.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"1 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"89916168","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-276-286
M. Zirenko, T. Kornilova
During the COVID-19 pandemic decisions on physical distancing including decisions on wearing face masks in public may depend on a number of individual characteristics, representations of threats and the degree of personal responsibility for complying with the imposed requirements.. This study on a Russian sample (N = 308) took placeduring April-May 2020. We used verbal tasks on social distancing to test the hypotheses that individual differences in empathy, implicit theories of emotions, the Dark Triad traits, rationality, and risk readiness predict decisions on whether or not to wear a mask. We developed five verbal tasks – situations where decisions on whether to wear a mask or not were made by choosing from several given reasons. Among the reasons for wearing a mask, Care for Self was chosen by 46% of participants who received this as a reason, the Law-abidingness reason was chosen by 44%, and 31% selected Care for Others. Regarding the reasons for not wearing a mask, 16% of participants chose Autonomy for Oneself, 11% – Risk Underestimation and 5% – Autonomy for Others. Logistic regressions identified that empathy, rationality, and narcissism were significant predictors of a decision to wear a face mask, while risk readiness and psychopathy were predictors of a decision not to wear a mask. Implicit theories of emotions and problem-solving self-efficacy were significant predictors only for choices between the reasons for wearing a mask. Personality variables of empathy, rationality, risk readiness, and the Dark Triad traits influence decisions on adhering to physical distancing.
{"title":"Individual Differences in Decisions on Physical Distancing during the COVID-19 Pandemic","authors":"M. Zirenko, T. Kornilova","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-276-286","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-276-286","url":null,"abstract":"During the COVID-19 pandemic decisions on physical distancing including decisions on wearing face masks in public may depend on a number of individual characteristics, representations of threats and the degree of personal responsibility for complying with the imposed requirements.. This study on a Russian sample (N = 308) took placeduring April-May 2020. We used verbal tasks on social distancing to test the hypotheses that individual differences in empathy, implicit theories of emotions, the Dark Triad traits, rationality, and risk readiness predict decisions on whether or not to wear a mask. We developed five verbal tasks – situations where decisions on whether to wear a mask or not were made by choosing from several given reasons. Among the reasons for wearing a mask, Care for Self was chosen by 46% of participants who received this as a reason, the Law-abidingness reason was chosen by 44%, and 31% selected Care for Others. Regarding the reasons for not wearing a mask, 16% of participants chose Autonomy for Oneself, 11% – Risk Underestimation and 5% – Autonomy for Others. Logistic regressions identified that empathy, rationality, and narcissism were significant predictors of a decision to wear a face mask, while risk readiness and psychopathy were predictors of a decision not to wear a mask. Implicit theories of emotions and problem-solving self-efficacy were significant predictors only for choices between the reasons for wearing a mask. Personality variables of empathy, rationality, risk readiness, and the Dark Triad traits influence decisions on adhering to physical distancing.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"54 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"74165582","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-297-316
Е.В. Битюцкая, Т. Ю. Базаров, А. А. Корнеев
В статье представлены результаты психометрического анализа нового опросника «Типы реагирования на ситуацию изменений» (ТРСИ). Показано, что большинство современных опросников диагностируют устойчивые характеристики реагирования на изменения и толерантности к неопределенности. При этом ТРСИ является методикой ситуационного типа, позволяющей изучить динамические свойства. В исследовании, проведенном на выборке 565 взрослых респондентов, разработана факторная структура, определены возрастные и половые особенности реагирования на ситуацию изменений, проверена конвергентная валидность методики. В работе использовались конфирматорный факторный анализ, описательная статистика, коэффициент альфа Кронбаха, корреляционный анализ, тест Шапиро-Уилкса, t-критерий. Полученный опросник, включающий 48 пунктов (которые предполагают оценку по шкале Ликерта), показал хорошие психометрические свойства. Методика надежно измеряет семь стратегий реагирования на ситуацию изменений, относящихся к двум типам: принятие (1) и непринятие или отвержение перемен (2). Первому типу соответствуют: 1) Освоение изменений, 2) Преодоление трудностей, 3) Стремление к изменениям, 4) Предпочтение неопределенности. Во второй тип входят: 1) Избегание изменений; 2) Упреждение изменений; 3) Сохранение стабильности. При сравнении показателей выраженности стратегий для возрастных групп (17–24 года и 25–67 лет) существенных различий не обнаружено. Это предположительно связано с преобладанием людей молодого возраста в выборке апробации. Анализ половых различий показал, что женщины чаще сообщают о сильных негативных эмоциях, внутреннем сопротивлении в ситуации жизненных перемен. Мужчины чаще указывают на предпочтение неопределенных ситуаций. Новизна методики связана с возможностью операционализировать стратегии реагирования на перемены как изменяющиеся способы взаимодействия с жизненной ситуацией.
{"title":"Опросник «Типы реагирования на ситуацию изменений»: структура шкал и психометрические показатели","authors":"Е.В. Битюцкая, Т. Ю. Базаров, А. А. Корнеев","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-297-316","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-297-316","url":null,"abstract":"В статье представлены результаты психометрического анализа нового опросника «Типы реагирования на ситуацию изменений» (ТРСИ). Показано, что большинство современных опросников диагностируют устойчивые характеристики реагирования на изменения и толерантности к неопределенности. При этом ТРСИ является методикой ситуационного типа, позволяющей изучить динамические свойства. В исследовании, проведенном на выборке 565 взрослых респондентов, разработана факторная структура, определены возрастные и половые особенности реагирования на ситуацию изменений, проверена конвергентная валидность методики. В работе использовались конфирматорный факторный анализ, описательная статистика, коэффициент альфа Кронбаха, корреляционный анализ, тест Шапиро-Уилкса, t-критерий. Полученный опросник, включающий 48 пунктов (которые предполагают оценку по шкале Ликерта), показал хорошие психометрические свойства. Методика надежно измеряет семь стратегий реагирования на ситуацию изменений, относящихся к двум типам: принятие (1) и непринятие или отвержение перемен (2). Первому типу соответствуют: 1) Освоение изменений, 2) Преодоление трудностей, 3) Стремление к изменениям, 4) Предпочтение неопределенности. Во второй тип входят: 1) Избегание изменений; 2) Упреждение изменений; 3) Сохранение стабильности. При сравнении показателей выраженности стратегий для возрастных групп (17–24 года и 25–67 лет) существенных различий не обнаружено. Это предположительно связано с преобладанием людей молодого возраста в выборке апробации. Анализ половых различий показал, что женщины чаще сообщают о сильных негативных эмоциях, внутреннем сопротивлении в ситуации жизненных перемен. Мужчины чаще указывают на предпочтение неопределенных ситуаций. Новизна методики связана с возможностью операционализировать стратегии реагирования на перемены как изменяющиеся способы взаимодействия с жизненной ситуацией.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"2 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"88093889","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-247-258
F. Shankov, M. Chumakova, Maria Vasilchuk, N. Kiselnikova
The 2019 Coronavirus disease outbreak leads to negative psychological outcomes not only for healthcare workers and patients, but also for the general public. S. Hobfoll’s Conservation of Resources theory is one of the most applicable models for conceptualizing and evaluating natural and social catastrophes and their impact. A web-based screening has been conducted at the end of May, 2020. A representation of resource loss, threat of loss, gain, and value data was collected three months after first patient and restrictions. After meeting an inclusion criterion, data of 1100 respondents have been selected for the analysis. Basing on literature review, four comparison groups were formed: COVID-19 patients (N=65); single male respondents aged from 18 to 34 with low financial income (N=42); female respondents aged from 18 to 34 with low financial income who share living space with more than two persons (N=32); a “resourceful” group of male participants aged from 35 to 54 with high income and ongoing relationships (N=54). Descriptive statistics and Cohen’s d criteria are applied. Measures: social-demographic questionnaire and modified COR-E questionnaire. Resource change due to the pandemic circumstances in general population appears to be modest. Threat of resource loss is higher than real resource loss. The COVID-19 situation mostly impacted following resources: Financial Stability, Feeling of Safety, Sense of Control in Life, Sense of Independence, Intimates’ Health, and Work Stability. Comparison groups show significant differences in resource change constellations consistent with similar data from other countries.
{"title":"Resource Change Representation in the Russian Population after the First Three Months of the COVID-19 Pandemic Outbreak","authors":"F. Shankov, M. Chumakova, Maria Vasilchuk, N. Kiselnikova","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-247-258","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-247-258","url":null,"abstract":"The 2019 Coronavirus disease outbreak leads to negative psychological outcomes not only for healthcare workers and patients, but also for the general public. S. Hobfoll’s Conservation of Resources theory is one of the most applicable models for conceptualizing and evaluating natural and social catastrophes and their impact. A web-based screening has been conducted at the end of May, 2020. A representation of resource loss, threat of loss, gain, and value data was collected three months after first patient and restrictions. After meeting an inclusion criterion, data of 1100 respondents have been selected for the analysis. Basing on literature review, four comparison groups were formed: COVID-19 patients (N=65); single male respondents aged from 18 to 34 with low financial income (N=42); female respondents aged from 18 to 34 with low financial income who share living space with more than two persons (N=32); a “resourceful” group of male participants aged from 35 to 54 with high income and ongoing relationships (N=54). Descriptive statistics and Cohen’s d criteria are applied. Measures: social-demographic questionnaire and modified COR-E questionnaire. Resource change due to the pandemic circumstances in general population appears to be modest. Threat of resource loss is higher than real resource loss. The COVID-19 situation mostly impacted following resources: Financial Stability, Feeling of Safety, Sense of Control in Life, Sense of Independence, Intimates’ Health, and Work Stability. Comparison groups show significant differences in resource change constellations consistent with similar data from other countries.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"119 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"73366901","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-287-296
E. Krasnov, E. Kryukova, M. Kotlovskiy
During the COVID-19 pandemic doctors use their intellectual and personal potential in order to be effective in their work, as they were placed in a situation with special requirements for professional activity, creating an emotionally charged environment. Empathy, emotional intelligence (EI), and emotional stability play an important role. Our objective was to study the relationship between empathy, EI, intuition, attitudes toward uncertainty and personality traits in doctors performing their professional activities during the COVID-19 pandemic. The study involved 122 doctors of different specialties (psychiatrists, pediatricians, surgeons, oncologists, etc.). Six questionnaires were used. The Jefferson Scale of Empathy and confirmatory factor analysis were used to verify the factor structure, where the original three-factor model showed the best fit. To identify the relationships between the variables, the Spearman test was used. In our sample of medical doctors, emotional stability characterizes individuals with high self-control and sociality (TEIQue scales). Our data allows us to highlight that empathy fails to be integrated with traits of emotional intelligence in the personality profiles of medical doctors. But distancing from the sphere of one’s experiences in interpersonal relationships during the COVID pandemic may be a necessary component in the personal regulation of the performance of one’s professional responsibilities.
{"title":"Empathy and Personality Traits of Medical Doctors Working in the Covid-19 Pandemic","authors":"E. Krasnov, E. Kryukova, M. Kotlovskiy","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-287-296","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-287-296","url":null,"abstract":"During the COVID-19 pandemic doctors use their intellectual and personal potential in order to be effective in their work, as they were placed in a situation with special requirements for professional activity, creating an emotionally charged environment. Empathy, emotional intelligence (EI), and emotional stability play an important role. Our objective was to study the relationship between empathy, EI, intuition, attitudes toward uncertainty and personality traits in doctors performing their professional activities during the COVID-19 pandemic. The study involved 122 doctors of different specialties (psychiatrists, pediatricians, surgeons, oncologists, etc.). Six questionnaires were used. The Jefferson Scale of Empathy and confirmatory factor analysis were used to verify the factor structure, where the original three-factor model showed the best fit. To identify the relationships between the variables, the Spearman test was used. In our sample of medical doctors, emotional stability characterizes individuals with high self-control and sociality (TEIQue scales). Our data allows us to highlight that empathy fails to be integrated with traits of emotional intelligence in the personality profiles of medical doctors. But distancing from the sphere of one’s experiences in interpersonal relationships during the COVID pandemic may be a necessary component in the personal regulation of the performance of one’s professional responsibilities.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"28 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"75206989","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-366-380
A. Vorobieva, S. Skipor
Contemporary academic literature has controversial opinions about selflessness of motives of volunteers. Some authors state that volunteers are primarily motivated either by altruistic causes or egoistic factors; others declare the impossibility of the existence of pure altruists or egoists in the activity. Part of scholars report on the extreme importance of age regarding volunteers’ motives. Conducted studies mostly consider volunteers with people. Papers investigating motives of volunteers with homeless animals are limited. A still unsolved question is whether it is reasonable to apply received results from those who volunteer with people to volunteers with non-human recipients. In the paper, we investigate the particularities and structures of motives among volunteers with diverse ages and recipients (N=220), utilizing VFI (Volunteer Function Inventory). The research sample consisted of volunteers serving people and/or homeless animals. It has been found that volunteers are mostly motivated by values, understanding, and enhancement functions. The social, career and protective functions were not common among the volunteers. Younger volunteers tend to be more multi-motivated and actuated by egoistic factors. Starting at age 25, the older the volunteer was, the more likely their motives were selfless and distinct. Studies such as ours can be valuable in recruitment and retention of volunteers according to their needs and motives. The obtained data can be used by organizations working with differently aged volunteers and diverse recipients of assistance (e.g., people, animals).
{"title":"The Motivation of Differently Aged Volunteers Who Help People and Stray Animals","authors":"A. Vorobieva, S. Skipor","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-366-380","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-366-380","url":null,"abstract":"Contemporary academic literature has controversial opinions about selflessness of motives of volunteers. Some authors state that volunteers are primarily motivated either by altruistic causes or egoistic factors; others declare the impossibility of the existence of pure altruists or egoists in the activity. Part of scholars report on the extreme importance of age regarding volunteers’ motives. Conducted studies mostly consider volunteers with people. Papers investigating motives of volunteers with homeless animals are limited. A still unsolved question is whether it is reasonable to apply received results from those who volunteer with people to volunteers with non-human recipients. In the paper, we investigate the particularities and structures of motives among volunteers with diverse ages and recipients (N=220), utilizing VFI (Volunteer Function Inventory). The research sample consisted of volunteers serving people and/or homeless animals. It has been found that volunteers are mostly motivated by values, understanding, and enhancement functions. The social, career and protective functions were not common among the volunteers. Younger volunteers tend to be more multi-motivated and actuated by egoistic factors. Starting at age 25, the older the volunteer was, the more likely their motives were selfless and distinct. Studies such as ours can be valuable in recruitment and retention of volunteers according to their needs and motives. The obtained data can be used by organizations working with differently aged volunteers and diverse recipients of assistance (e.g., people, animals).","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"5 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"87665317","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-30DOI: 10.17323/1813-8918-2021-2-259-275
T. Bokhan, E. Galazhinsky, D. Leontiev, E. Rasskazova, O. Terekhina, A. Ulyanich, Marina B. Shabalovskaya, S. Bogomaz, T. Vidyakina
While negative psychological effects of COVID-19 pandemic are actively studied, little is known about the eventual positive reactions to the pandemic including the capacity to see positive opportunities in this situation and about personality resources that may help to cope and to maintain well-being despite lifestyle restrictions. The aim of our study was to reveal positive personality resources that contribute to buffering the negative effects and its consequences on individual lives. 474 adults 18-81 years old from Siberia (Russia) participated in May 2020 in a survey about the impact of the pandemic and self-isolation and also filled out psychometric measures of well-being and psychological resources (PANAS, PWI, Value of Life Scale, MHC, MSTAT-I, LOT, GSE, Hardiness Survey, SOC, Personal Life Position inventory). One in three respondents reported worsening emotional condition through the previous two weeks and poor adherence to governmental self-isolation recommendations, and 43.6% reported increased financial difficulties. Taking into account not only the negative but also positive subjective effect of the pandemic enabled the improved accuracy in prediction of both well-being and adherence to the governmental measures. The less a person mentioned the positive side of the pandemic, the more strongly their adherence to the governmental measures depended on perceived negative effects (worries and threats). Tolerance for ambiguity, the challenge component of hardiness, harmony with life predicted perceived positive effects after adjusting for negative effects. Psychological resources could play a buffering role as regards the vulnerability to negative psychological effects of the pandemic and help to find positive opportunities.
虽然正在积极研究COVID-19大流行的负面心理影响，但人们对大流行的最终积极反应知之甚少，包括在这种情况下看到积极机会的能力，以及在生活方式受到限制的情况下可能有助于应对和保持幸福感的人格资源。我们研究的目的是揭示积极的人格资源有助于缓冲负面影响及其对个人生活的影响。2020年5月，来自俄罗斯西伯利亚的474名18-81岁的成年人参加了一项关于大流行和自我隔离影响的调查，并填写了幸福感和心理资源的心理测量量表(PANAS、PWI、生命价值量表、MHC、MSTAT-I、LOT、GSE、hardy survey、SOC、Personal Life Position inventory)。三分之一的受访者表示，在过去两周内情绪状况恶化，对政府自我隔离建议的依从性较差，43.6%的受访者表示经济困难增加。考虑到大流行病的消极和积极的主观影响，可以提高对福利和政府措施遵守情况的预测准确性。一个人提到大流行病的积极方面越少，他们对政府措施的依从性就越强烈地依赖于所感知到的负面影响(担忧和威胁)。对模糊的容忍度、适应力的挑战成分、与生活的和谐在调整负面影响后预测了感知到的积极影响。心理资源可在易受该流行病消极心理影响方面发挥缓冲作用，并有助于找到积极的机会。
{"title":"COVID-19 and Subjective Well-Being: Perceived Impact, Positive Psychological Resources and Protective Behavior","authors":"T. Bokhan, E. Galazhinsky, D. Leontiev, E. Rasskazova, O. Terekhina, A. Ulyanich, Marina B. Shabalovskaya, S. Bogomaz, T. Vidyakina","doi":"10.17323/1813-8918-2021-2-259-275","DOIUrl":"https://doi.org/10.17323/1813-8918-2021-2-259-275","url":null,"abstract":"While negative psychological effects of COVID-19 pandemic are actively studied, little is known about the eventual positive reactions to the pandemic including the capacity to see positive opportunities in this situation and about personality resources that may help to cope and to maintain well-being despite lifestyle restrictions. The aim of our study was to reveal positive personality resources that contribute to buffering the negative effects and its consequences on individual lives. 474 adults 18-81 years old from Siberia (Russia) participated in May 2020 in a survey about the impact of the pandemic and self-isolation and also filled out psychometric measures of well-being and psychological resources (PANAS, PWI, Value of Life Scale, MHC, MSTAT-I, LOT, GSE, Hardiness Survey, SOC, Personal Life Position inventory). One in three respondents reported worsening emotional condition through the previous two weeks and poor adherence to governmental self-isolation recommendations, and 43.6% reported increased financial difficulties. Taking into account not only the negative but also positive subjective effect of the pandemic enabled the improved accuracy in prediction of both well-being and adherence to the governmental measures. The less a person mentioned the positive side of the pandemic, the more strongly their adherence to the governmental measures depended on perceived negative effects (worries and threats). Tolerance for ambiguity, the challenge component of hardiness, harmony with life predicted perceived positive effects after adjusting for negative effects. Psychological resources could play a buffering role as regards the vulnerability to negative psychological effects of the pandemic and help to find positive opportunities.","PeriodicalId":44468,"journal":{"name":"Psychology-Journal of the Higher School of Economics","volume":"1 1","pages":""},"PeriodicalIF":0.5,"publicationDate":"2021-06-30","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"83885467","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
京公网安备 11010802042870号
京ICP备2023020795号-1
扫码关注我们
求助内容：
应助结果提醒方式：