Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.135-145
A. Kozintsev
Для проверки конкурирующих гипотез о происхождении окуневской культуры проведено многомерное статистическое сопоставление четырех мужских краниологических серий из окуневских могильников в Минусинской котловине с 23 другими сериями доандроновского времени из Южной Сибири и 45 сериями раннего и среднего бронзового века из Восточной Европы (24 ямные и 21 катакомбная). Афанасьевская примесь у окуневцев вполне вероятна, однако гипотеза о сложении окуневской культуры Минусинской котловины в результате второй миграции из восточно-европейских степей в Южную Сибирь в эпоху ранней бронзы не подтверждается. Она могла бы быть применима к носителям культуры окуневского типа (чаахольской) в Туве, но эти люди могли быть и потомками афанасьевцев. Результаты анализа серий из Южной Сибири (кроме Тувы) согласуются с мнением о значительной стабильности местного антропологического субстрата. Она проявляется в том, что для каждой из трех групп популяций эпохи ранней бронзы — енисейской, алтайской и барабинской - обнаруживаются неолитические предки на той же территории (к чаахольскому, елунинскому и, вероятно, самусьскому населению это не относится). Непосредственными предками окуневцев следует считать неолитических обитателей красноярско-канского района, более отдаленными — верхнепалеолитических общих предков окуневцев и американских индейцев. О их наличии свидетельствуют данные краниологии (косвенно) и генетики (прямо), причем генетические показывают, что к числу этих предков относились люди со стоянок Мальта и Афонтова Гора II. Реликтовая окуневская группа, таким образом, дает нам уникальную возможность представить себе, как могли выглядеть верхнепалеолитические предки индейцев на своей южно-сибирской прародине.
{"title":"The Origin of the Okunev Population, Southern Siberia: The Evidence of Physical Anthropology and Genetics","authors":"A. Kozintsev","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.4.135-145","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.4.135-145","url":null,"abstract":"Для проверки конкурирующих гипотез о происхождении окуневской культуры проведено многомерное статистическое сопоставление четырех мужских краниологических серий из окуневских могильников в Минусинской котловине с 23 другими сериями доандроновского времени из Южной Сибири и 45 сериями раннего и среднего бронзового века из Восточной Европы (24 ямные и 21 катакомбная). Афанасьевская примесь у окуневцев вполне вероятна, однако гипотеза о сложении окуневской культуры Минусинской котловины в результате второй миграции из восточно-европейских степей в Южную Сибирь в эпоху ранней бронзы не подтверждается. Она могла бы быть применима к носителям культуры окуневского типа (чаахольской) в Туве, но эти люди могли быть и потомками афанасьевцев. Результаты анализа серий из Южной Сибири (кроме Тувы) согласуются с мнением о значительной стабильности местного антропологического субстрата. Она проявляется в том, что для каждой из трех групп популяций эпохи ранней бронзы — енисейской, алтайской и барабинской - обнаруживаются неолитические предки на той же территории (к чаахольскому, елунинскому и, вероятно, самусьскому населению это не относится). Непосредственными предками окуневцев следует считать неолитических обитателей красноярско-канского района, более отдаленными — верхнепалеолитических общих предков окуневцев и американских индейцев. О их наличии свидетельствуют данные краниологии (косвенно) и генетики (прямо), причем генетические показывают, что к числу этих предков относились люди со стоянок Мальта и Афонтова Гора II. Реликтовая окуневская группа, таким образом, дает нам уникальную возможность представить себе, как могли выглядеть верхнепалеолитические предки индейцев на своей южно-сибирской прародине.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"76892279","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.075-083
L. Zotkina, N. Basova, A. V. Postnov, K. Kolobova
Большая часть предметов мелкой пластики из могильника эпохи бронзы на поселении Турист-2 (г. Новосибирск) — антропоморфные фигурки, выполненные в единой своеобразной иконографической манере, которая названа «крохалевским» стилем. Однако в комплексе присутствуют два фрагмента, передающие зооморфный образ (лось). Поскольку они не апплицируются, был проведен специальный анализ. Посредством программных измерений и статистических сравнений значений толщины обоих фрагментов удалось доказать их принадлежность одной фигурке, что крайне важно для дальнейшего ее изучения, поиска аналогий и последующих интерпретаций. Сопоставление стилистики этого изображения и других образцов мобильного искусства с памятника Турист-2 затруднено тем, что большинство предметов передают антропоморфные образы. Тем не менее, как показал анализ, с точки зрения технологических особенностей фигурка лося прекрасно вписывается в достаточно однородный и устойчивый комплекс приемов оформления мелкой пластики. Сопоставление технологических характеристик и стилистических приемов, использованных для создания этой скульптурки, позволяет искать аналогии среди изображений позднего этапа развития ангарской изобразительной традиции. Поскольку могильник Турист-2 не был датирован, для уточнения возраста рассматриваемой фигурки была получена одна предварительная радиоуглеродная дата — 4 601 ± 61 л.н. (калиброванный интервал 3511-3127 гг. до н.э.). Учитывая эту дату и археологический контекст скульптурки лося, в дальнейшем ее можно использовать как один из опорных предметов для культурнохронологической атрибуции других изображений, близких по манере и технологии исполнения.
{"title":"An Elk Figurine from Tourist-2, Novosibirsk: Technological and Stylistic Features","authors":"L. Zotkina, N. Basova, A. V. Postnov, K. Kolobova","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.4.075-083","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.4.075-083","url":null,"abstract":"Большая часть предметов мелкой пластики из могильника эпохи бронзы на поселении Турист-2 (г. Новосибирск) — антропоморфные фигурки, выполненные в единой своеобразной иконографической манере, которая названа «крохалевским» стилем. Однако в комплексе присутствуют два фрагмента, передающие зооморфный образ (лось). Поскольку они не апплицируются, был проведен специальный анализ. Посредством программных измерений и статистических сравнений значений толщины обоих фрагментов удалось доказать их принадлежность одной фигурке, что крайне важно для дальнейшего ее изучения, поиска аналогий и последующих интерпретаций. Сопоставление стилистики этого изображения и других образцов мобильного искусства с памятника Турист-2 затруднено тем, что большинство предметов передают антропоморфные образы. Тем не менее, как показал анализ, с точки зрения технологических особенностей фигурка лося прекрасно вписывается в достаточно однородный и устойчивый комплекс приемов оформления мелкой пластики. Сопоставление технологических характеристик и стилистических приемов, использованных для создания этой скульптурки, позволяет искать аналогии среди изображений позднего этапа развития ангарской изобразительной традиции. Поскольку могильник Турист-2 не был датирован, для уточнения возраста рассматриваемой фигурки была получена одна предварительная радиоуглеродная дата — 4 601 ± 61 л.н. (калиброванный интервал 3511-3127 гг. до н.э.). Учитывая эту дату и археологический контекст скульптурки лося, в дальнейшем ее можно использовать как один из опорных предметов для культурнохронологической атрибуции других изображений, близких по манере и технологии исполнения.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"72526332","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.125-134
E. Fursova, M. Vasekha
В работе представлена реконструкция смыслового содержания орнаментальных композиций на женских рукоделиях — поминальных полотенцах из собрания общины старообрядцев, не приемлющих священство (беспоповцев) и отрицающих браки, г. Новосибирска. Подробно рассматривается воплощенный в вышивке образ виноградной лозы, связанный с погребальным культом. Прослежено, что на изучаемых поминальных полотенцах он передавался в трансформированном виде: православные мастерицы заменяли в вышивках виноградные плоды привычными для себя цветами, ягодами, бутонами и т.д. Некоторые орнаменты проявляют сходство с оформлением на вышивках, которые во второй половине XIX- начале ХХ в. печатались в пособиях по рукоделию, а также на обертках дешевого мыла фабрик Ралле, Брокара и др., но обычно не находят прямых аналогов среди этих изображений. Выявлены оригинальные растительные композиции с «вазами» в виде завитков, которые напоминают монограммы начальных букв имени Иисуса Христа, а также «вазы», трансформированные в буквы, изображенные на иконах «Спасителя». На основе анализа техники исполнения и стилистики рисунков установлено, что большая часть жертвенных полотенец была оформлена в конце XIX — начале ХХ в., меньшая — в 19401950-е гг., отдельные изделия были вышиты, скорее всего, еще в период пребывания владельцев в местах выхода (Русский Север, Центральная Россия). Сделаны выводы о том, что рассмотренные растительные орнаменты в виде фризов или центральных композиционных фигур с включением крестов, крестообразных форм, «ваз» или домов-«гробниц» отражали базовые ценности старообрядцев; оформление поздних полотенец свидетельствует о творческой переработке носителями старообрядческой традиции образов, характерных для городских вышивок, в соответствии с мировоззрением и традициями своей группы.
{"title":"Floral Designs on Sacrificial Towels from an Old Believers’ Prayer House","authors":"E. Fursova, M. Vasekha","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.4.125-134","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.4.125-134","url":null,"abstract":"В работе представлена реконструкция смыслового содержания орнаментальных композиций на женских рукоделиях — поминальных полотенцах из собрания общины старообрядцев, не приемлющих священство (беспоповцев) и отрицающих браки, г. Новосибирска. Подробно рассматривается воплощенный в вышивке образ виноградной лозы, связанный с погребальным культом. Прослежено, что на изучаемых поминальных полотенцах он передавался в трансформированном виде: православные мастерицы заменяли в вышивках виноградные плоды привычными для себя цветами, ягодами, бутонами и т.д. Некоторые орнаменты проявляют сходство с оформлением на вышивках, которые во второй половине XIX- начале ХХ в. печатались в пособиях по рукоделию, а также на обертках дешевого мыла фабрик Ралле, Брокара и др., но обычно не находят прямых аналогов среди этих изображений. Выявлены оригинальные растительные композиции с «вазами» в виде завитков, которые напоминают монограммы начальных букв имени Иисуса Христа, а также «вазы», трансформированные в буквы, изображенные на иконах «Спасителя». На основе анализа техники исполнения и стилистики рисунков установлено, что большая часть жертвенных полотенец была оформлена в конце XIX — начале ХХ в., меньшая — в 19401950-е гг., отдельные изделия были вышиты, скорее всего, еще в период пребывания владельцев в местах выхода (Русский Север, Центральная Россия). Сделаны выводы о том, что рассмотренные растительные орнаменты в виде фризов или центральных композиционных фигур с включением крестов, крестообразных форм, «ваз» или домов-«гробниц» отражали базовые ценности старообрядцев; оформление поздних полотенец свидетельствует о творческой переработке носителями старообрядческой традиции образов, характерных для городских вышивок, в соответствии с мировоззрением и традициями своей группы.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"76388576","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0110.2020.48.4.106-115
M. Dobrovolskaya, N. Makarov, M. A. Samorodova
The formation of Northeastern Rus in the 10th-11th centuries is usually regarded as a process triggered by intense multicultural interaction and the influx of new settlers from the Dnieper region, Northwestern Rus, and Scandinavia to the Volga-Oka watershed. The dense rural settlement network that existed in 1000-1300, which was recently documented in central Northeastern Rus, and the reconstructed medieval landscapes unambiguously suggest that the prosperity and stability of villages was an important factor in the rise of the region. The level of mobility of the population in Northeastern Rus in the 10th-12th centuries is highly relevant to this issue. This parameter can be assessed using paleodietary data on the isotopic composition of strontium in the dental enamel and bone collagen of individuals buried at medieval cemeteries. The analysis of such samples from a large, rural agglomeration dating to the 10th-early 13th centuries, Shekshovo-9, suggests that this was a culturally diverse and wealthy population, which was part of a trade network. The migration level in this agglomeration was estimated by the results of the mass spectrometric analysis of samples from 24 humans and three animals from the Shekshovo-2 and -9 cemeteries. The reconstructions indicate a high proportion of locals as compared to similar sites in Eastern Europe. No direct relationship was found between the presence of artifacts introduced from other cultures and the isotopic profile of first-generation immigrants. The resulting pattern, indicating a high proportion of native individuals, has no parallels among the 10th-11th century sites in Eastern and Northern Europe represented by comparable data on strontium isotopes.
{"title":"Mobility of the Suzdal Opolye Settlers in 900-1150 AD","authors":"M. Dobrovolskaya, N. Makarov, M. A. Samorodova","doi":"10.17746/1563-0110.2020.48.4.106-115","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0110.2020.48.4.106-115","url":null,"abstract":"The formation of Northeastern Rus in the 10th-11th centuries is usually regarded as a process triggered by intense multicultural interaction and the influx of new settlers from the Dnieper region, Northwestern Rus, and Scandinavia to the Volga-Oka watershed. The dense rural settlement network that existed in 1000-1300, which was recently documented in central Northeastern Rus, and the reconstructed medieval landscapes unambiguously suggest that the prosperity and stability of villages was an important factor in the rise of the region. The level of mobility of the population in Northeastern Rus in the 10th-12th centuries is highly relevant to this issue. This parameter can be assessed using paleodietary data on the isotopic composition of strontium in the dental enamel and bone collagen of individuals buried at medieval cemeteries. The analysis of such samples from a large, rural agglomeration dating to the 10th-early 13th centuries, Shekshovo-9, suggests that this was a culturally diverse and wealthy population, which was part of a trade network. The migration level in this agglomeration was estimated by the results of the mass spectrometric analysis of samples from 24 humans and three animals from the Shekshovo-2 and -9 cemeteries. The reconstructions indicate a high proportion of locals as compared to similar sites in Eastern Europe. No direct relationship was found between the presence of artifacts introduced from other cultures and the isotopic profile of first-generation immigrants. The resulting pattern, indicating a high proportion of native individuals, has no parallels among the 10th-11th century sites in Eastern and Northern Europe represented by comparable data on strontium isotopes.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"79228489","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.003-013
A. Rybalko, V. N. Zenin, A. Kandyba
Приводятся результаты исследований среднепалеолитических комплексов памятников Дарвагчай-Залив-1 и Дарваг-чай-Залив-4, очень важных для понимания данного этапа палеолита Дагестана. В работе рассматривается палеоклиматическая обстановка в период накопления вскрытых отложений стоянок. Центральное место отведено описанию и анализу коллекций каменных артефактов. Отмечено, что археологические материалы залегали в слое палеопочвы, они претерпели минимальные пространственные перемещения в постседиментационный период. Каменный инвентарь представляет леваллуазскую технику расщепления. Орудийный набор типичен для среднего палеолита. С учетом наличия кострищ без следов конструкций и рассредоточенности археологического материала на обширной территории сделан вывод о многократном кратковременном посещении древним человеком стоянок. Время их существования на данной территории соответствует периодурисс-вюрмского (эемского, микулинского) межледниковья — 125-110 тыс. л.н. (MIS 5е). Большое внимание уделяется сопоставлению коллекций обсуждаемых объектов и близких по возрасту памятников Дагестана и Кавказа. На основе анализа всех имеющихся данных сделан вывод о том, что в настоящее время среди материалов среднепалеолитических памятников на Кавказе невозможно выявить прямые аналоги индустрий исследуемых стоянок. Вместе с тем археологические материалы стоянок Дарвагчай-Залив-1 и -4 соответствуют общему направлению развития палеолита Кавказа.
{"title":"Early Middle Paleolithic Industries in Southeastern Dagestan","authors":"A. Rybalko, V. N. Zenin, A. Kandyba","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.4.003-013","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.4.003-013","url":null,"abstract":"Приводятся результаты исследований среднепалеолитических комплексов памятников Дарвагчай-Залив-1 и Дарваг-чай-Залив-4, очень важных для понимания данного этапа палеолита Дагестана. В работе рассматривается палеоклиматическая обстановка в период накопления вскрытых отложений стоянок. Центральное место отведено описанию и анализу коллекций каменных артефактов. Отмечено, что археологические материалы залегали в слое палеопочвы, они претерпели минимальные пространственные перемещения в постседиментационный период. Каменный инвентарь представляет леваллуазскую технику расщепления. Орудийный набор типичен для среднего палеолита. С учетом наличия кострищ без следов конструкций и рассредоточенности археологического материала на обширной территории сделан вывод о многократном кратковременном посещении древним человеком стоянок. Время их существования на данной территории соответствует периодурисс-вюрмского (эемского, микулинского) межледниковья — 125-110 тыс. л.н. (MIS 5е). Большое внимание уделяется сопоставлению коллекций обсуждаемых объектов и близких по возрасту памятников Дагестана и Кавказа. На основе анализа всех имеющихся данных сделан вывод о том, что в настоящее время среди материалов среднепалеолитических памятников на Кавказе невозможно выявить прямые аналоги индустрий исследуемых стоянок. Вместе с тем археологические материалы стоянок Дарвагчай-Залив-1 и -4 соответствуют общему направлению развития палеолита Кавказа.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"76676433","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-12-31DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.067-074
V. Olenchenko, L. Tsibizov, P. Osipova, T. Chargynov, B. Viola, K. Kolobova, A. Krivoshapkin
Применение геофизических методов в пещерах позволяет существенно повысить эффективность археологических исследований, однако имеет ряд особенностей в связи с ограниченностью пространства для проведения измерений и сложностью строения окружающей среды в сравнении с наземными объектами. В 2017 г. при помощи электротомографии была исследована пещера Сельунгур в Ферганской долине (Кыргызстан). С учетом приведенных выше соображений в процессе работы возник вопрос о достоверности полученных данных. С целью его прояснения был поставлен численный эксперимент для определения влияния трехмерной геометрии пещеры на результаты двумерной инверсии. Установлено, что вариации в геометрических параметрах пещеры приводят к неожиданным ложным аномалиям, иногда к весьма значительным ошибкам в определении положения и электрического сопротивления скального фундамента. В случае расходящихся книзу стен пещеры применение инверсии, основанной на двумерной модели, может дать верный геоэлектрический разрез. Таким образом, электротомография в пещерах с аналогичной геометрией позволяет получить достоверные данные о форме поверхности скального основания, толщине осадочного слоя, размерах и положении таких включений в нем, как упавшие обломки кровли.
{"title":"Peculiarities of Using 2D Electrical Resistivity Tomography in Caves","authors":"V. Olenchenko, L. Tsibizov, P. Osipova, T. Chargynov, B. Viola, K. Kolobova, A. Krivoshapkin","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.4.067-074","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.4.067-074","url":null,"abstract":"Применение геофизических методов в пещерах позволяет существенно повысить эффективность археологических исследований, однако имеет ряд особенностей в связи с ограниченностью пространства для проведения измерений и сложностью строения окружающей среды в сравнении с наземными объектами. В 2017 г. при помощи электротомографии была исследована пещера Сельунгур в Ферганской долине (Кыргызстан). С учетом приведенных выше соображений в процессе работы возник вопрос о достоверности полученных данных. С целью его прояснения был поставлен численный эксперимент для определения влияния трехмерной геометрии пещеры на результаты двумерной инверсии. Установлено, что вариации в геометрических параметрах пещеры приводят к неожиданным ложным аномалиям, иногда к весьма значительным ошибкам в определении положения и электрического сопротивления скального фундамента. В случае расходящихся книзу стен пещеры применение инверсии, основанной на двумерной модели, может дать верный геоэлектрический разрез. Таким образом, электротомография в пещерах с аналогичной геометрией позволяет получить достоверные данные о форме поверхности скального основания, толщине осадочного слоя, размерах и положении таких включений в нем, как упавшие обломки кровли.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-12-31","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"86766030","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-10-04DOI: 10.17746/1563-0110.2020.48.3.117-123
S. C. Lim
This study examines a mysterious item of the Ainu women’s undergarment—the upsor kut, or chakh chanki, which, in ethnographic collections and scholarly texts, is described as a “belt of modesty”. A comparative and historical analysis of Ainu women’s girdles from Hokkaido and Sakhalin was carried out. They are displayed in very small numbers at museums of Russia, Japan, and the UK. These artifacts are rare, as women had to preserve their upsor kut (chakhchanki) from being seen by strangers, especially males. They became a part of late 19th to early 20th century ethnographic collections, because scholars, such as B.O. Piłsudski and N.G. Munro, became trusted by the natives. In the past, Japan’s hard-line policy of assimilation for indigenous peoples, the banning of the Ainu language and traditional culture, and the introduction of schooling and public health service resulted in an even greater secrecy of Ainu women and the gradual decline of the tradition of wearing secret girdles, precluding the carrying out of fi eld studies. The analysis of Ainu linguistic and folkloric materials analyzed by Japanese and European researchers sheds light on the function and meaning of these items of the women’s undergarment. In essence, they had two important functions: determining the maternal lineage and protecting the family and the clan. This suggests that remnants of matrilineal exogamy existed in Ainu patriarchal society, which eventually disappeared at the turn of the 20th century.
{"title":"On Sacred Girdles and Matrilineal Descent in Ainu Society","authors":"S. C. Lim","doi":"10.17746/1563-0110.2020.48.3.117-123","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0110.2020.48.3.117-123","url":null,"abstract":"This study examines a mysterious item of the Ainu women’s undergarment—the upsor kut, or chakh chanki, which, in ethnographic collections and scholarly texts, is described as a “belt of modesty”. A comparative and historical analysis of Ainu women’s girdles from Hokkaido and Sakhalin was carried out. They are displayed in very small numbers at museums of Russia, Japan, and the UK. These artifacts are rare, as women had to preserve their upsor kut (chakhchanki) from being seen by strangers, especially males. They became a part of late 19th to early 20th century ethnographic collections, because scholars, such as B.O. Piłsudski and N.G. Munro, became trusted by the natives. In the past, Japan’s hard-line policy of assimilation for indigenous peoples, the banning of the Ainu language and traditional culture, and the introduction of schooling and public health service resulted in an even greater secrecy of Ainu women and the gradual decline of the tradition of wearing secret girdles, precluding the carrying out of fi eld studies. The analysis of Ainu linguistic and folkloric materials analyzed by Japanese and European researchers sheds light on the function and meaning of these items of the women’s undergarment. In essence, they had two important functions: determining the maternal lineage and protecting the family and the clan. This suggests that remnants of matrilineal exogamy existed in Ainu patriarchal society, which eventually disappeared at the turn of the 20th century.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-10-04","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"88248664","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-10-04DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.3.099-106
R. Bravina, V. M. Dyakonov
We give the fi rst description of an unusual composite bow of the Central Asian type, owned by the Toybokhoy Museum in the Suntarsky District of Yakutia, and provide information about its discovery. We foc us on the details and structural peculiarities of the specimen, and note that this refl ex composite bow differs in terms of construction and technology from those of the Northe rn type used by the Yakuts in the 17th to 19th centuries. It resembles bows of the Central Asian type. Its distinctive features are eight horn and bone frontal plates, four end-plates, and four long edging-plates made of bone. According to folkloric sources and 17th century archival documents, before the Russians migrated to the Lena Territory, the Yakuts had used bone combat bows of the Central Asian type. We cite an archaeological fact demonstrating the use of such bows in Yakutia—a central plate from a composite bow with widening paddle-shaped ends from the mid-15th to early 16th century burial at Sergelyakh. We publish the results of the radiocarbon analysis of the horn plate from the Toybokhoy bow, carried out at the Center for Isotope Research at the University of Groningen. They support the legendary version: the Toybokhoy bow belonged to the brother of the Yakut ruler Tygyn Darkhan, Ala Kyrsyn, who lived in the early 17th century and became the founder of one of the Vilyuy Yakut clans. We conclude that alongside the Northern type bows, the late medieval Yakuts used refl ex bows of the Central Asian type.
{"title":"A Yakut Composite Bow from the Toybokhoy Museum","authors":"R. Bravina, V. M. Dyakonov","doi":"10.17746/1563-0102.2020.48.3.099-106","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0102.2020.48.3.099-106","url":null,"abstract":"We give the fi rst description of an unusual composite bow of the Central Asian type, owned by the Toybokhoy Museum in the Suntarsky District of Yakutia, and provide information about its discovery. We foc us on the details and structural peculiarities of the specimen, and note that this refl ex composite bow differs in terms of construction and technology from those of the Northe rn type used by the Yakuts in the 17th to 19th centuries. It resembles bows of the Central Asian type. Its distinctive features are eight horn and bone frontal plates, four end-plates, and four long edging-plates made of bone. According to folkloric sources and 17th century archival documents, before the Russians migrated to the Lena Territory, the Yakuts had used bone combat bows of the Central Asian type. We cite an archaeological fact demonstrating the use of such bows in Yakutia—a central plate from a composite bow with widening paddle-shaped ends from the mid-15th to early 16th century burial at Sergelyakh. We publish the results of the radiocarbon analysis of the horn plate from the Toybokhoy bow, carried out at the Center for Isotope Research at the University of Groningen. They support the legendary version: the Toybokhoy bow belonged to the brother of the Yakut ruler Tygyn Darkhan, Ala Kyrsyn, who lived in the early 17th century and became the founder of one of the Vilyuy Yakut clans. We conclude that alongside the Northern type bows, the late medieval Yakuts used refl ex bows of the Central Asian type.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-10-04","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"85417711","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-10-04DOI: 10.17746/1563-0110.2020.48.3.003-032
O. Derevianko, M. Shunkov, M. Kozlikin
We provide a comprehensive summary of data relating to the origin, chronology, and culture of the Denisovans— a separate hominin population, fi rst described in 2010 on the basis of aDNA extracted from fossils found in Denisova Cave, in the northwestern part of the Russian Altai. We cite the results of morphological and genomic studies of the teeth and postcranial bones of those hominins. On the basis of a large series of optical and radiocarbon dates of the Pleistocene strata of Denisova Cave, the timeline for the hominin evolution in that region is reconstructed. The chronology of the evolutionary events based on aDNA is discussed. We provide a detailed description of stone and bone tools, and ornaments made of various materials, from Denisova habitation horizons. It is demonstrated that the Paleolithic cultural sequence in that cave is the most complete in North and Central Asia, spanning the principal stages of human evolutionary history over the last 300 thousand years. Denisovan origins and their role in the emergence of anatomically modern humans are reconstructed on the basis of a large body of archaeological, skeletal, and genetic data relating to Africa and Eurasia. It is concluded that the Neanderthal and Denisovan genetic legacy in the modern human gene pool indicates the existence of several zones in Africa and Eurasia where H. erectus evolution proceeded independently. The same applies to the evolution of lithic technologies.
{"title":"Who Were the Denisovans?","authors":"O. Derevianko, M. Shunkov, M. Kozlikin","doi":"10.17746/1563-0110.2020.48.3.003-032","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0110.2020.48.3.003-032","url":null,"abstract":"We provide a comprehensive summary of data relating to the origin, chronology, and culture of the Denisovans— a separate hominin population, fi rst described in 2010 on the basis of aDNA extracted from fossils found in Denisova Cave, in the northwestern part of the Russian Altai. We cite the results of morphological and genomic studies of the teeth and postcranial bones of those hominins. On the basis of a large series of optical and radiocarbon dates of the Pleistocene strata of Denisova Cave, the timeline for the hominin evolution in that region is reconstructed. The chronology of the evolutionary events based on aDNA is discussed. We provide a detailed description of stone and bone tools, and ornaments made of various materials, from Denisova habitation horizons. It is demonstrated that the Paleolithic cultural sequence in that cave is the most complete in North and Central Asia, spanning the principal stages of human evolutionary history over the last 300 thousand years. Denisovan origins and their role in the emergence of anatomically modern humans are reconstructed on the basis of a large body of archaeological, skeletal, and genetic data relating to Africa and Eurasia. It is concluded that the Neanderthal and Denisovan genetic legacy in the modern human gene pool indicates the existence of several zones in Africa and Eurasia where H. erectus evolution proceeded independently. The same applies to the evolution of lithic technologies.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-10-04","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"78475515","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2020-10-04DOI: 10.17746/1563-0110.2020.48.3.070-079
A. Gusev
This article introduces high-ranking burials of children excavated in 2015 and 2018 at a medieval cemetery Zeleny Yar on the lower Ob. A detailed description of the burial rite is provided, with special reference to the shape and construction of the burials and the position of the bodies. Burial goods include a hatchet, a scabbard, bracelets, and temple rings. The high social status of the children is discussed. The fi nds are compared with those relating to medieval children’s burials in adjacent territories—the Surgut, Novosibirsk, and Tomsk regions of the Ob. Also, ethnographic evidence concerning the social status of 6–7-year-old boys among the indigenous northern minorities are discussed. Archaeological and ethnographic sources suggest that high-ranking burials of children (boys) appear in northwestern Siberia no later than the Middle Ages.
{"title":"Rich Burials of Children at Zeleny Yar, Northwestern Siberia","authors":"A. Gusev","doi":"10.17746/1563-0110.2020.48.3.070-079","DOIUrl":"https://doi.org/10.17746/1563-0110.2020.48.3.070-079","url":null,"abstract":"This article introduces high-ranking burials of children excavated in 2015 and 2018 at a medieval cemetery Zeleny Yar on the lower Ob. A detailed description of the burial rite is provided, with special reference to the shape and construction of the burials and the position of the bodies. Burial goods include a hatchet, a scabbard, bracelets, and temple rings. The high social status of the children is discussed. The fi nds are compared with those relating to medieval children’s burials in adjacent territories—the Surgut, Novosibirsk, and Tomsk regions of the Ob. Also, ethnographic evidence concerning the social status of 6–7-year-old boys among the indigenous northern minorities are discussed. Archaeological and ethnographic sources suggest that high-ranking burials of children (boys) appear in northwestern Siberia no later than the Middle Ages.","PeriodicalId":45750,"journal":{"name":"Archaeology Ethnology and Anthropology of Eurasia","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.4,"publicationDate":"2020-10-04","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"83180394","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
京公网安备 11010802042870号
京ICP备2023020795号-1
扫码关注我们
求助内容：
应助结果提醒方式：