Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-256-272
Марина Анатольевна Шестакова, Татьяна Борисовна Батыр
Одним из направлений, расширяющих наше представление о принципах и механизмах работы человеческого мышления, является изучение визуального мышления. В настоящей статье рассмотрены три основных подхода к изучению визуального мышления. Психологический подход выделен на основании анализа работ Р. Арнхейма, который показал возможность понимания визуального восприятия в терминах психологии мышления. Зрительное восприятие Р. Арнхейм представил как способ мышления, в ходе которого осуществляется выделение существенных свойств наблюдаемых предметов, общих для класса предметов. Наличие большого количества визуальных интуиций в философской гносеологии может служить косвенным подтверждением правомерности и актуальности психологического подхода. Нейроэстетический подход выделен в результате анализа работ С. Зеки и В. Рамачандрана. Основатели нейроэстетики пришли к выводу о том, что зрительное восприятие является не отображением предмета глазом, а активной деятельностью мозга по достраиванию или моделированию предмета, осуществляемым по определенным законам, таким как «закон максимального смещения», «закон изоляции», «закон симметрии» и др. Развивая идеи нейроэстетиков, можно заметить, что указанные законы зрительного восприятия подходят для описания процедур абстрагирования и идеализации. Представляются перспективными широкая трактовка законов зрительного восприятия и распространение их на интеллектуальные процедуры. Гносеологический подход рассмотрен на примере понятия «точки зрения», которое отсылает одновременно и к визуальному, и к абстрактному мышлению. Понятие «точки зрения» И. Хладениус использовал в методологии исторического познания, истолковав последнее как видение прошлого под определенным углом. Другим вариантом разработки понятия «точки зрения» является концепция Ф. Анкерсмита. Будучи представителем нарративной философии истории, Ф. Анкерсмит трактует «точку зрения» как нарративную субстанцию, позволяющую связать отдельные высказывания в целостный исторический нарратив. Понятие «точки зрения» свидетельствует о трактовке исторического познания как определенного видения прошлого, об интерпретации исторического исследования в терминах визуального мышления. Все три указанных направления указывают на глубокую взаимосвязь между визуальным и абстрактным и тем самым открывают особый ракурс в исследовании человеческого мышления, который будет интересен, в частности, в исследованиях искусственного интеллекта. Studies of visual thinking represent one of the trends expanding our views on the principles and mechanisms of human thinking. The present paper outlines three main approaches to the study of visual thinking. The psychological approach has been set apart based on the analysis of works by Rudolf Arnheim who demonstrated that visual thinking might be understood in terms of the psychology of thinking. Arnheim presented visual thinking as a mode of thinking that allows singling out the essential – common for the whole class – properties of the observed
扩大我们对人类思维原理和机制的认识的一个领域是视觉思维的研究。本文概述了研究视觉思维的三种基本方法。心理方法是根据r·阿纳海姆的研究得出的，他展示了从心理心理学角度理解视觉感知的能力。r·阿纳海姆的视觉感知是一种思维方式，在这种思维中，他将观察到的物体的基本性质区分为类。在哲学认识论中存在大量的视觉直觉，可以间接地证明心理方法的有效性和相关性。神经美学方法是由c . zecki和v . ramachandran分析得出的。创始人нейроэстетик得出结论,认为视觉是眼睛成像物体,而大脑活动достраиван或模拟科目,根据定义,如“法律进行绝缘最大位移法”、“法律”、“对称定律”等培养想法нейроэстетик上述法律,你会发现视觉适合描述抽象程序和理想化。对视觉法则的广泛解释似乎很有希望，并将其扩展到智能程序中。认识论方法是通过“观点”一词来考虑的，它既指视觉思维，也指抽象思维。“观点”一词在历史知识的方法中被使用，将后者解释为对过去的展望。“观点”的另一种选择是“观点”的概念。作为叙事哲学的代表，ankersmith认为“观点”是一种叙事物质，可以将个人观点与整个历史叙事联系起来。“观点”的概念表明，历史知识被解释为对过去的一种特定的看法，从视觉思维的角度解释历史研究。这三个方向都指向视觉和抽象之间的深刻联系，从而揭示了人类思维研究的一个特殊角度，尤其是人工智能研究。在《人类蜕变》和《人类蜕变》中，人们看到了我们的趋势。这篇论文的主要内容是关于视觉思维的。在阿纳海姆的分析中，心理上的应用是最基本的。阿纳海姆被认为是最聪明的人，他是最聪明的人，也是最聪明的人。心理治疗的传统和相关性可以是由philosophic epistemology中的一个大数字驱动的。在Semir Zeki和vs Ramachandran的作品中，有一首关于新专辑的歌曲。种子of neuroaesthetics came to The visual胥黎conclusion that is not The倒影of an object by The eye, but an active brain - based aiming at completion or modelling of an object in accordance with也是法律《的as The peak shift principle, The law of isolation, The law of对称性,etc。开发新技术的方法是，我们可以把视觉效果的法则作为排斥和定义的对象。《视觉效果的法则》的广播员和《智慧的法则》的应用将会是一个有远见的角色。在“观点点”上有一个巨大的应用程序，当你看到它的时候，你会看到它，然后你会失去它。约翰·马丁·查拉迪努斯(Johann Martin Chladenius)在历史上最丰富的领域里接受了这一挑战。另一种探索方式是弗兰克·安克史密斯的理解。= =历史= =在历史上，安克斯米特·斯特恩的“历史点”被称为“历史点”。历史上的“观点”被剥夺了权利，历史的研究被剥夺了权利，而历史的研究被剥夺了权利。在艺术知识的研究中，所有三个人都被赋予了视觉和超越的能力，而在人类思维的研究中，which may是最接近的。
{"title":"MAIN APPROACHES TO THE STUDY OF VISUAL THINKING","authors":"Марина Анатольевна Шестакова, Татьяна Борисовна Батыр","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-256-272","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-256-272","url":null,"abstract":"Одним из направлений, расширяющих наше представление о принципах и механизмах работы человеческого мышления, является изучение визуального мышления. В настоящей статье рассмотрены три основных подхода к изучению визуального мышления. Психологический подход выделен на основании анализа работ Р. Арнхейма, который показал возможность понимания визуального восприятия в терминах психологии мышления. Зрительное восприятие Р. Арнхейм представил как способ мышления, в ходе которого осуществляется выделение существенных свойств наблюдаемых предметов, общих для класса предметов. Наличие большого количества визуальных интуиций в философской гносеологии может служить косвенным подтверждением правомерности и актуальности психологического подхода. Нейроэстетический подход выделен в результате анализа работ С. Зеки и В. Рамачандрана. Основатели нейроэстетики пришли к выводу о том, что зрительное восприятие является не отображением предмета глазом, а активной деятельностью мозга по достраиванию или моделированию предмета, осуществляемым по определенным законам, таким как «закон максимального смещения», «закон изоляции», «закон симметрии» и др. Развивая идеи нейроэстетиков, можно заметить, что указанные законы зрительного восприятия подходят для описания процедур абстрагирования и идеализации. Представляются перспективными широкая трактовка законов зрительного восприятия и распространение их на интеллектуальные процедуры. Гносеологический подход рассмотрен на примере понятия «точки зрения», которое отсылает одновременно и к визуальному, и к абстрактному мышлению. Понятие «точки зрения» И. Хладениус использовал в методологии исторического познания, истолковав последнее как видение прошлого под определенным углом. Другим вариантом разработки понятия «точки зрения» является концепция Ф. Анкерсмита. Будучи представителем нарративной философии истории, Ф. Анкерсмит трактует «точку зрения» как нарративную субстанцию, позволяющую связать отдельные высказывания в целостный исторический нарратив. Понятие «точки зрения» свидетельствует о трактовке исторического познания как определенного видения прошлого, об интерпретации исторического исследования в терминах визуального мышления. Все три указанных направления указывают на глубокую взаимосвязь между визуальным и абстрактным и тем самым открывают особый ракурс в исследовании человеческого мышления, который будет интересен, в частности, в исследованиях искусственного интеллекта.\u0000 Studies of visual thinking represent one of the trends expanding our views on the principles and mechanisms of human thinking. The present paper outlines three main approaches to the study of visual thinking. The psychological approach has been set apart based on the analysis of works by Rudolf Arnheim who demonstrated that visual thinking might be understood in terms of the psychology of thinking. Arnheim presented visual thinking as a mode of thinking that allows singling out the essential – common for the whole class – properties of the observed ","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"85606880","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-36-57
Станислав Михайлович Гавриленко
«Географическое воображение» – это странное терминологическое сочетание. Оно может вызвать подозрение у академически респектабельной географии вследствие тех эпистемологических опасностей, которые оно, предположительно, несет. В статье анализируется понятие географического воображения в работах выдающегося британского культурного географа и историка картографии Дениса Косгроува (1948–2008). У Косгроува нет развернутой и систематической теории географического воображения, но оно является основной темой его многочисленных исследований. Вопрос о географическом воображении для Косгроува фундаментальный, так как воображение становится у него едва ли не «трансцендентальным условием» любого возможного географического акта как акта представимости Земли или отдельных ее частей в географических образах (картах, живописных полотнах, ландшафтах, фотографиях, городских планировках и парках, цифровых репрезентациях). В статье рассмотрено несколько основных характеристик географического воображения и обширного поля географической образности у Косгроува. Географические образы – это не некие сущности, спонтанно производимые «продуктивной способностью воображения» во внутреннем интерьере «картезианского театра» и остающиеся замкнутыми в границах его сцены. Географическое воображение – имя какого-то сложного механизма, работу которого нам трудно (если вообще возможно) понять и описать, в котором оказываются задействованы глаза, руки, мышление, технологии, и этот механизм порождает экстерналии (образы Земли). Географические образы формируют новые (эмпирически нереализуемые) горизонты наглядности, видимости и интеллигибельности. Например, карта, по словам Кристиана Жакоба, «представляет схему, визуальную и одновременно интеллектуальную, которая занимает место невозможного сенсорного видения». Географические образы – это одно из «привилегированных мест» (но и выражений) графических экспериментов, экспериментов воображения, в ходе которых отрабатывались и продолжают отрабатываться все новые условия видимости, представимости и мыслимости Земли. Географическое воображение – работа по визуальному представлению не только эмпирического порядка, но и концептуальных структур. Географический образ не может быть сведен к чистому и нейтральному представлению пространственных (географических) фактов. По отношению к уровню «фактов» он всегда демонстрирует смысловую и визуальную избыточность. Для Косгроува история географического воображения – это еще и история «инвестиций», которые сделали и продолжают делать в географическую образность людские желания, страхи, надежды, метафизические спекуляции, религиозные искания и моральная чувствительность. Рассмотренная в целом исследовательская работа Косгроува, центрированная на теме географического воображения, является одним большим актом онтологической, эпистемологической, культурной и даже этической реабилитации образов. “Geographical imagination” is a very strange terminological combination. It might arouse suspicion in academicall
{"title":"IMAGES OF EARTH: CONCEPTION OF GEOGRAPHICAL IMAGINATION IN DENIS COSGROVE’S CULTURAL GEOGRAPHY","authors":"Станислав Михайлович Гавриленко","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-36-57","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-36-57","url":null,"abstract":"«Географическое воображение» – это странное терминологическое сочетание. Оно может вызвать подозрение у академически респектабельной географии вследствие тех эпистемологических опасностей, которые оно, предположительно, несет. В статье анализируется понятие географического воображения в работах выдающегося британского культурного географа и историка картографии Дениса Косгроува (1948–2008). У Косгроува нет развернутой и систематической теории географического воображения, но оно является основной темой его многочисленных исследований. Вопрос о географическом воображении для Косгроува фундаментальный, так как воображение становится у него едва ли не «трансцендентальным условием» любого возможного географического акта как акта представимости Земли или отдельных ее частей в географических образах (картах, живописных полотнах, ландшафтах, фотографиях, городских планировках и парках, цифровых репрезентациях). \u0000В статье рассмотрено несколько основных характеристик географического воображения и обширного поля географической образности у Косгроува. Географические образы – это не некие сущности, спонтанно производимые «продуктивной способностью воображения» во внутреннем интерьере «картезианского театра» и остающиеся замкнутыми в границах его сцены. Географическое воображение – имя какого-то сложного механизма, работу которого нам трудно (если вообще возможно) понять и описать, в котором оказываются задействованы глаза, руки, мышление, технологии, и этот механизм порождает экстерналии (образы Земли). Географические образы формируют новые (эмпирически нереализуемые) горизонты наглядности, видимости и интеллигибельности. Например, карта, по словам Кристиана Жакоба, «представляет схему, визуальную и одновременно интеллектуальную, которая занимает место невозможного сенсорного видения». Географические образы – это одно из «привилегированных мест» (но и выражений) графических экспериментов, экспериментов воображения, в ходе которых отрабатывались и продолжают отрабатываться все новые условия видимости, представимости и мыслимости Земли. Географическое воображение – работа по визуальному представлению не только эмпирического порядка, но и концептуальных структур. Географический образ не может быть сведен к чистому и нейтральному представлению пространственных (географических) фактов. По отношению к уровню «фактов» он всегда демонстрирует смысловую и визуальную избыточность. Для Косгроува история географического воображения – это еще и история «инвестиций», которые сделали и продолжают делать в географическую образность людские желания, страхи, надежды, метафизические спекуляции, религиозные искания и моральная чувствительность. \u0000Рассмотренная в целом исследовательская работа Косгроува, центрированная на теме географического воображения, является одним большим актом онтологической, эпистемологической, культурной и даже этической реабилитации образов.\u0000 “Geographical imagination” is a very strange terminological combination. It might arouse suspicion in academicall","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"91309242","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-234-255
Сергей Александрович Троицкий
Рассматривается, как построение визуальных образов, отражающих культурные стереотипы, в то же время создает культурную карту. Анализируя взаимовлияние национальных стереотипов на уровне обыденного сознания, формируемых посредством преподавания географии, с одной стороны, и визуальную риторику Чужого, воплощенную в карикатуре, – с другой, мы фиксируем взаимные изменения обоих. Наша задача – воссоздать систему визуальных образов в политической карикатуре короткого периода истории русской культуры, названного империализмом, когда идеология романтического национализма, выражавшаяся в активном колониальном переделе мира, протекционизме, была на пике, то есть последнего десятилетия XIX века, фактически завершившегося в политической истории России русско-японской войной (1904) и началом первой русской революции (1905). Для выявления сложившихся национальных стереотипов привлекаются описания ментальных особенностей различных стран (народов) из российских учебников географии, использовавшихся для преподавания накануне исследуемого периода. Такой подход является новым для изучения политической карикатуры и приводит к неожиданным выводам. Авторы учебников исходят из романтической установки, что определения носят характер сущностных, неотъемлемых, а значит, изображение любого представителя является изображением каждого представителя народа (страны). Другими словами, учебники географии транслируют общие национальные стереотипы о других народах, фиксировавшиеся с помощью преподавания на уровне обыденного сознания, что позволяет понимать юмор карикатурных изображений практически всем. Карикатура является продолжением культурного или политического дискурса, чьи установки она транслирует, поэтому именно карикатурные визуальные образы и позволяют исследователю выявить типическое (стереотипное) содержание в повседневной культуре (на уровне обыденного сознания) и определить черты культурного и политического дискурса того периода, а также зафиксировать какие-либо изменения в стереотипах (правда, такие изменения могут произойти только под воздействием каких-то глобальных событий, таких как революция). В статье показывается, как ментальная карта мира из учебника географии, где в центре находится Россия, конкретизируется и трансформируется в ментальную карту мира, где существуют стереотипные чудовища – Другие, легко трансформируемые во врагов, а научный дискурс того периода легко трансформируется в инструмент политической пропаганды. Исследование строится от общего описания исторического и политического контекста, исследовательских установок, основных характеристик имагологического дискурса в карикатуре к рассмотрению более конкретных примеров, сопоставлению национальных стереотипов из учебников географии Германии, Франции, Турции, Японии, Китая с национальными стереотипами, фиксировавшимися карикатуристами в отношении этих же стран. The article discusses how constructing visual images that reflect cultural stereotypes simultaneously creates a cultural (mental) map. Th
它被认为是绘制反映文化刻板印象的视觉图像，同时绘制文化地图。通过教授地理，分析国家刻板印象在普通意识层面上的相互影响，以及漫画中描绘的异形视觉修辞，我们发现了两者的相互变化。我们的任务是重建政治漫画视觉形象系统的短暂时期俄罗斯文化史,称为帝国主义意识形态表达浪漫民族主义活动殖民瓜分世界保护主义鼎盛时期,也就是19世纪的最后十年,实际完成俄罗斯政治史日俄战争(1904年)和第1905年俄国革命(早期)。为了发现这种国家刻板印象，需要从俄罗斯地理教科书中描述不同国家(人民)的心理特征。这种方法是研究政治漫画的新方法，得出了意想不到的结论。教科书的作者来自一种浪漫的安排，定义是内在的，不可分割的，因此任何代表的形象都是每个人(国家)的形象。换句话说，地理教科书反映了国家对其他民族的普遍刻板印象，这些刻板印象是在普通意识水平上固定的，这让几乎所有人都能理解漫画图片的幽默。延续漫画文化或政治论述,其安装直播,所以用卡通的视觉形象和允许研究者揭示小贴士(老套)内容的日常文化(日常意识层面),并确定到底那个时期的文化和政治论述,以及固定任何改变刻板印象(真的,这种变革只能某种全球事件的影响下,比如革命这篇文章展示了俄罗斯所在地理教科书中的世界精神地图是如何从刻板印象的世界精神地图中绘制出来的，那里存在着刻板印象的怪物——其他的，容易被转化为敌人，而当时的科学话语很容易被转化为政治宣传工具。这项研究的基础是对历史和政治背景、研究机构、漫画中伊玛全息话语的主要特征、更具体的例子、比较德国、法国、土耳其、日本、中国和漫画家对这些国家的国家刻板印象。这些图像是由反射的图像组成的，这些图像是由反射的图像组成的。The objective of The paper is to reconstruct The system of visual images in政治caricatures of a short时段of history of俄罗斯文化(The last decade of The 19th century and The first five years of The (20th century) culminating in fact in The dubois -日本war (1904) and The first俄罗斯revolution(1905)。这就是罗马民族主义的定义。这是对人类不朽的肯定，因为它是由世界主动重新定义和保护的。俄罗斯地理杂志《人物》(peoples)上的《人物》评论了《人物》中的《人物》。《国家地理杂志》作为国家政治carlitter工作室的基础，是一个新的应用程序，它是通往非曲解概念的线索。从本质上说，这是一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉，一种感觉。Geography textbooks翻译了另一个人，which, teaching，在每个人的信仰中都被淹没了。这是一个allows alveryone到下面的图片。Caricature is a continuation of the cultural or政治discourse whose attitudes translates it, so it is Caricature visual images that allow the researcher to identify (stereo)典型内容in天天culture (at the level of天天中)、determine the features of the cultural and政治discourse of that and record any changes in stereotypes时段。《世界上最伟大的艺术》是《世界上最伟大的艺术》，《世界上最伟大的艺术》是《世界上最伟大的艺术》。 那个时期的科学论述很容易变成政治宣传的工具。研究从对历史和政治背景、研究态度和漫画中意象话语的主要特征的一般描述发展到考虑更具体的例子，将地理教科书(德国、法国、土耳其、日本和中国)中的民族刻板印象与漫画家记录的有关这些国家的民族刻板印象进行比较。
{"title":"TOPOGRAPHY OF THE ALIEN: NATIONAL STEREOTYPES OF GEOGRAPHY TEXTBOOKS AS A BASIS FOR CARICATURED VISUALIZATION OF IDEAS ABOUT SPACE AT THE TURN OF THE 20TH CENTURY","authors":"Сергей Александрович Троицкий","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-234-255","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-234-255","url":null,"abstract":"Рассматривается, как построение визуальных образов, отражающих культурные стереотипы, в то же время создает культурную карту. Анализируя взаимовлияние национальных стереотипов на уровне обыденного сознания, формируемых посредством преподавания географии, с одной стороны, и визуальную риторику Чужого, воплощенную в карикатуре, – с другой, мы фиксируем взаимные изменения обоих. Наша задача – воссоздать систему визуальных образов в политической карикатуре короткого периода истории русской культуры, названного империализмом, когда идеология романтического национализма, выражавшаяся в активном колониальном переделе мира, протекционизме, была на пике, то есть последнего десятилетия XIX века, фактически завершившегося в политической истории России русско-японской войной (1904) и началом первой русской революции (1905). Для выявления сложившихся национальных стереотипов привлекаются описания ментальных особенностей различных стран (народов) из российских учебников географии, использовавшихся для преподавания накануне исследуемого периода. Такой подход является новым для изучения политической карикатуры и приводит к неожиданным выводам. Авторы учебников исходят из романтической установки, что определения носят характер сущностных, неотъемлемых, а значит, изображение любого представителя является изображением каждого представителя народа (страны). Другими словами, учебники географии транслируют общие национальные стереотипы о других народах, фиксировавшиеся с помощью преподавания на уровне обыденного сознания, что позволяет понимать юмор карикатурных изображений практически всем. Карикатура является продолжением культурного или политического дискурса, чьи установки она транслирует, поэтому именно карикатурные визуальные образы и позволяют исследователю выявить типическое (стереотипное) содержание в повседневной культуре (на уровне обыденного сознания) и определить черты культурного и политического дискурса того периода, а также зафиксировать какие-либо изменения в стереотипах (правда, такие изменения могут произойти только под воздействием каких-то глобальных событий, таких как революция). В статье показывается, как ментальная карта мира из учебника географии, где в центре находится Россия, конкретизируется и трансформируется в ментальную карту мира, где существуют стереотипные чудовища – Другие, легко трансформируемые во врагов, а научный дискурс того периода легко трансформируется в инструмент политической пропаганды. Исследование строится от общего описания исторического и политического контекста, исследовательских установок, основных характеристик имагологического дискурса в карикатуре к рассмотрению более конкретных примеров, сопоставлению национальных стереотипов из учебников географии Германии, Франции, Турции, Японии, Китая с национальными стереотипами, фиксировавшимися карикатуристами в отношении этих же стран.\u0000 The article discusses how constructing visual images that reflect cultural stereotypes simultaneously creates a cultural (mental) map. Th","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"76413196","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-131-185
Александр Александрович Писарев
В статье обсуждается репрезентация науки в музеях и центрах науки и техники и очерчивается возможная концепция музея технонауки, который бы восполнял ограничения и умолчания этой реперзентации. В отличие от этих институций музей технонауки посвящен не тому, что ученые знают о природе, а тому, как они получают это знание, как оно существует и применяется, то есть, метанаучным вопросам. Для решения этой задачи новый музей должен опираться на идеи и результаты исследований науки и техники (STS), а также истории и философии науки. Вполне возможно, что сегодня путь разума к совершеннолетию должен проходить не только через научное просвещение, но и через критическое метанаучное просвещение. В первой части статьи описывается общая логика и контекст репрезентации науки и техники в современных музеях и центрах науки и техники. Их основные задачи — способствовать повышению понимания науки обществом и привлекательности профессий научно-технической области. Обычно это достигается за счет акцента на чистой науке в ущерб прикладной: ядром музеев и центров являются экспозиции, представляющие результаты научного познания, систематизированные в научную картину мира. О технике говорится скорее как о непроблематичном «применении» знания или комплексе утилитарных функций: мало внимания уделяется сложному устройству инженерии и создаваемому техникой социальному порядку. Об устройстве самой науки говорится мало, в основном о научном методе. Этот подход подвергается критическому анализу. Помимо прочего критикуется акцент на чистой науке в ущерб прикладной, натурализация и идеализация знания за счет устранения контекстов его производства, существования и применения. В силу двойной невидимости авторства (науки — по отношению к знанию, музея — по отношению к экспозиции) и трансляции знания в режиме безальтернативности и полноты («парадигма Псафона», П. Бурдье) музеи науки функционируют как музеи-храмы (Д. Кэмерон). Приводятся доводы в пользу обращения к обсуждению устройства науки и техники с опорой на результаты исследований науки и техники. Оно предполагает создание музея или экспозиции, которые дополняли бы существующие музеи и центры. Его рабочее название — музей технонауки. Во второй части обсуждается его возможная концепция. Приводятся примеры тематики, раскрываются некоторые принципы организации: двойное видение, пересборка предмета, собственной позиции и аудитории, музей-бриколер, музей-форум. Эти принципы сближают музей технонауки с кунсткамерой в противовес модерным музеям науки. В качестве одного из возможных подходов построения экспозиции обсуждается историзация существующих форм науки и техники. Ориентирами из истории выставок могут служить Les Immatériaux (1985) под кураторством Ж.-Ф. Лиотара и Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (2002) под кураторством Б. Латура. В заключение концепция музея технонауки резюмируются в своде ценностей: продуктивное незнание, критика, разнообразие, дискуссионность. The article analyzes the represen
{"title":"STS AND THE POSSIBLE FUTURE OF THE SCIENCE MUSEUM: TOWARDS A NEW KUNSTKAMMER","authors":"Александр Александрович Писарев","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-131-185","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-131-185","url":null,"abstract":"В статье обсуждается репрезентация науки в музеях и центрах науки и техники и очерчивается возможная концепция музея технонауки, который бы восполнял ограничения и умолчания этой реперзентации. В отличие от этих институций музей технонауки посвящен не тому, что ученые знают о природе, а тому, как они получают это знание, как оно существует и применяется, то есть, метанаучным вопросам. Для решения этой задачи новый музей должен опираться на идеи и результаты исследований науки и техники (STS), а также истории и философии науки. Вполне возможно, что сегодня путь разума к совершеннолетию должен проходить не только через научное просвещение, но и через критическое метанаучное просвещение.\u0000В первой части статьи описывается общая логика и контекст репрезентации науки и техники в современных музеях и центрах науки и техники. Их основные задачи — способствовать повышению понимания науки обществом и привлекательности профессий научно-технической области. Обычно это достигается за счет акцента на чистой науке в ущерб прикладной: ядром музеев и центров являются экспозиции, представляющие результаты научного познания, систематизированные в научную картину мира. О технике говорится скорее как о непроблематичном «применении» знания или комплексе утилитарных функций: мало внимания уделяется сложному устройству инженерии и создаваемому техникой социальному порядку. Об устройстве самой науки говорится мало, в основном о научном методе.\u0000Этот подход подвергается критическому анализу. Помимо прочего критикуется акцент на чистой науке в ущерб прикладной, натурализация и идеализация знания за счет устранения контекстов его производства, существования и применения. В силу двойной невидимости авторства (науки — по отношению к знанию, музея — по отношению к экспозиции) и трансляции знания в режиме безальтернативности и полноты («парадигма Псафона», П. Бурдье) музеи науки функционируют как музеи-храмы (Д. Кэмерон). Приводятся доводы в пользу обращения к обсуждению устройства науки и техники с опорой на результаты исследований науки и техники. Оно предполагает создание музея или экспозиции, которые дополняли бы существующие музеи и центры. Его рабочее название — музей технонауки. \u0000Во второй части обсуждается его возможная концепция. Приводятся примеры тематики, раскрываются некоторые принципы организации: двойное видение, пересборка предмета, собственной позиции и аудитории, музей-бриколер, музей-форум. Эти принципы сближают музей технонауки с кунсткамерой в противовес модерным музеям науки. В качестве одного из возможных подходов построения экспозиции обсуждается историзация существующих форм науки и техники. Ориентирами из истории выставок могут служить Les Immatériaux (1985) под кураторством Ж.-Ф. Лиотара и Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (2002) под кураторством Б. Латура. В заключение концепция музея технонауки резюмируются в своде ценностей: продуктивное незнание, критика, разнообразие, дискуссионность.\u0000 The article analyzes the represen","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"82492712","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-213-233
Валерий Александрович Суровцев
Рассматривается источник логических парадоксов, выявленных Б. Расселом в системе обоснования математики, предложенной Г. Фреге. Самореферентность выражений, предложенная Б. Расселом как объяснение возникновения парадоксов, рассматривается с точки зрения разработанной им простой и разветвленной теории типов. Обосновывается, что теория типов, предложенная Б. Расселом, основана на онтологических предпосылках. Онтологические предпосылки зависят от предпочтения семантическому перед синтаксическим подходом, который принимается Б. Расселом. Рассмотрены синтаксические подходы к логическому символизму, которые позволяют устранить парадоксы с точки зрения языка современной символической логики. Анализируется подход к решению парадоксов Л. Витгенштейна, который основан на синтаксическом подходе. Показано, что этот подход отличается от способов построения языка, принятых в современной логике. The article analyzes the source of logical paradoxes Bertrand Russell identified in the foundations of mathematics proposed by Gottlob Frege. Russell proposed self-reference of expressions as the source of paradoxes. To solve paradoxes, he developed the simple and ramified theory of types. Ontological presuppositions are well substantiated for his theory; they depend on semantic, but not syntactic, preference. Contemporary approaches in symbolical logic prefer syntactic methods. But Wittgenstein’s approach in his Tractatus Logico-Philosophicus is more interesting, especially from the perspective of his picture theory of statements.
{"title":"SELF-REFERENCE, THEORY OF TYPES, AND CATEGORIZATION IN WITTGENSTEIN’S PICTURE THEORY OF STATEMENTS","authors":"Валерий Александрович Суровцев","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-213-233","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-213-233","url":null,"abstract":"Рассматривается источник логических парадоксов, выявленных Б. Расселом в системе обоснования математики, предложенной Г. Фреге. Самореферентность выражений, предложенная Б. Расселом как объяснение возникновения парадоксов, рассматривается с точки зрения разработанной им простой и разветвленной теории типов. Обосновывается, что теория типов, предложенная Б. Расселом, основана на онтологических предпосылках. Онтологические предпосылки зависят от предпочтения семантическому перед синтаксическим подходом, который принимается Б. Расселом. Рассмотрены синтаксические подходы к логическому символизму, которые позволяют устранить парадоксы с точки зрения языка современной символической логики. Анализируется подход к решению парадоксов Л. Витгенштейна, который основан на синтаксическом подходе. Показано, что этот подход отличается от способов построения языка, принятых в современной логике.\u0000 The article analyzes the source of logical paradoxes Bertrand Russell identified in the foundations of mathematics proposed by Gottlob Frege. Russell proposed self-reference of expressions as the source of paradoxes. To solve paradoxes, he developed the simple and ramified theory of types. Ontological presuppositions are well substantiated for his theory; they depend on semantic, but not syntactic, preference. Contemporary approaches in symbolical logic prefer syntactic methods. But Wittgenstein’s approach in his Tractatus Logico-Philosophicus is more interesting, especially from the perspective of his picture theory of statements.","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"87587711","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-186-212
Павел Валерьевич Соколов, Юлия Владимировна Иванова
Статья посвящена почти неизвестному в исследовательской литературе барочному эмблематическому трактату «Δωδεκάκρουνος. Двенадцатиструйный источник иероглифических и медицинских эмблем» (1626) французского медика Луи де Казнёва (?–1645), принадлежащему к дискурсивной формации гуманистической медицины – области ученой культуры раннего Нового времени, возникшей в первой половине XVI столетия и продолжавшей существовать, постепенно маргинализируясь, по крайней мере до начала эпохи Просвещения. Трактат де Казнёва охватывает все значимые разделы и сюжеты современной автору медицины: первая из эмблем выступает символическим изображением самого трактата, следующие четыре представляют темпераменты, три посвящены разного рода патологиям (одна – гуморальной патологии, еще одна представляет собой своего рода «патологическую энциклопедию», третья – умственным расстройствам и дурным страстям), одна – терапии и еще одна – прославлению врача и врачебного искусства. «Двенадцатиструйный источник», как кажется, является единственным в своем роде идеографическим словарем медицины начала XVII столетия – других сочинений, которые были бы сходны с ним по жанру, нам обнаружить не удалось. Мы анализируем это сочинение на фоне масштабных трансформаций в ученой культуре XVI–XVII веков: расцвета и упадка «эмблематического мышления», появления новаторских форм экфрасиса и менипповой сатиры, рождения медицины, основанной на практиках наблюдения. Сочинение де Казнёва рассматривается как специфический гибрид нескольких жанров ученой литературы раннего Нового времени: эмблематического трактата, экфрасиса, медицинского учебника, ученой мениппеи. Демонстрируется, как де Казнёв, создавая в своем трактате резервуар визуальных топосов гуманистической медицины, использует для этого синтез разных форм воплощения и трансформации смысла (в раннее Новое время существовал специальный термин для обозначения модификации смысла невербальными средствами: restrictio). Это были такие формы, как создание виртуальных анаморфических ландшафтов, вольная комбинация почерпнутых у античных авторов мифологических архетипов, использование métaphores mutuelles. Предметом специального внимания стало проблематическое сопряжение в трактате разных эпистемологических программ: перипатетизма, вульгаризованного платонизма и герметизма. Кроме того, виртуальные ландшафты, которые открываются перед читателем в эмблемах и эпиграммах де Казнёва, рассматриваются в контексте ранненововременного феномена «философских садов» – «садов знания», как раз в начале XVII века стремительно эволюционирующих от барочной эстетики удивления, meraviglia, к этосу наблюдения, классификации и эксперимента. В приложении к статье приводится поэтический перевод эпиграмм ко всем тринадцати эмблемам трактата. The article deals with one of the most magnificent samples of the early 17th century emblematic literature – Δωδεκάκρουνος Hieroglyphicorum et Medicorum Emblematum (1626) by the French physician Louis de Caseneuve (Lat. Ludovicus Casan
{"title":"LOUIS DE CASENEUVE’S ΔΩΔΕΚΆΚΡΟΥΝΟΣ HIEROGLYPHICORUM ET MEDICORUM EMBLEMATUM: EMBLEMS AS A LANGUAGE OF THE 17TH CENTURY MEDICINE","authors":"Павел Валерьевич Соколов, Юлия Владимировна Иванова","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-186-212","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-186-212","url":null,"abstract":"Статья посвящена почти неизвестному в исследовательской литературе барочному эмблематическому трактату «Δωδεκάκρουνος. Двенадцатиструйный источник иероглифических и медицинских эмблем» (1626) французского медика Луи де Казнёва (?–1645), принадлежащему к дискурсивной формации гуманистической медицины – области ученой культуры раннего Нового времени, возникшей в первой половине XVI столетия и продолжавшей существовать, постепенно маргинализируясь, по крайней мере до начала эпохи Просвещения. Трактат де Казнёва охватывает все значимые разделы и сюжеты современной автору медицины: первая из эмблем выступает символическим изображением самого трактата, следующие четыре представляют темпераменты, три посвящены разного рода патологиям (одна – гуморальной патологии, еще одна представляет собой своего рода «патологическую энциклопедию», третья – умственным расстройствам и дурным страстям), одна – терапии и еще одна – прославлению врача и врачебного искусства. «Двенадцатиструйный источник», как кажется, является единственным в своем роде идеографическим словарем медицины начала XVII столетия – других сочинений, которые были бы сходны с ним по жанру, нам обнаружить не удалось. Мы анализируем это сочинение на фоне масштабных трансформаций в ученой культуре XVI–XVII веков: расцвета и упадка «эмблематического мышления», появления новаторских форм экфрасиса и менипповой сатиры, рождения медицины, основанной на практиках наблюдения. Сочинение де Казнёва рассматривается как специфический гибрид нескольких жанров ученой литературы раннего Нового времени: эмблематического трактата, экфрасиса, медицинского учебника, ученой мениппеи. Демонстрируется, как де Казнёв, создавая в своем трактате резервуар визуальных топосов гуманистической медицины, использует для этого синтез разных форм воплощения и трансформации смысла (в раннее Новое время существовал специальный термин для обозначения модификации смысла невербальными средствами: restrictio). Это были такие формы, как создание виртуальных анаморфических ландшафтов, вольная комбинация почерпнутых у античных авторов мифологических архетипов, использование métaphores mutuelles. Предметом специального внимания стало проблематическое сопряжение в трактате разных эпистемологических программ: перипатетизма, вульгаризованного платонизма и герметизма. Кроме того, виртуальные ландшафты, которые открываются перед читателем в эмблемах и эпиграммах де Казнёва, рассматриваются в контексте ранненововременного феномена «философских садов» – «садов знания», как раз в начале XVII века стремительно эволюционирующих от барочной эстетики удивления, meraviglia, к этосу наблюдения, классификации и эксперимента. В приложении к статье приводится поэтический перевод эпиграмм ко всем тринадцати эмблемам трактата.\u0000 The article deals with one of the most magnificent samples of the early 17th century emblematic literature – Δωδεκάκρουνος Hieroglyphicorum et Medicorum Emblematum (1626) by the French physician Louis de Caseneuve (Lat. Ludovicus Casan","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"81911577","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-10-28DOI: 10.23951/2312-7899-2021-4-81-116
Константин Владимирович Иванов
В течение долгого времени идеограммы и графемы неолитического периода интересовали преимущественно археологов, этнологов, культурологов и историков религии. Однако с развитием и упрочением дисциплинарных позиций археоастрономии они все больше становились предметом внимания историков астрономии. Несомненная ориентированность памятников эпохи бронзы по значимым солнечным и лунным направлениям, связанным с азимутами восхода и / или захода этих светил в экстремальные моменты солнечных и лунных циклов, убедительно свидетельствует о том, что представители бронзового века были неплохими астрономами. А это, в свою очередь, означает, что для полноценного понимания оставленной ими символики (если она действительно являлась таковой) нужно обладать компетенцией астронома, хорошо знакомого с основами хотя бы сферической астрономии. Эпоха бронзы в фазе ее наивысшего развития прекрасно ориентировалась по сторонам горизонта, имела представление о тропическом годе как о цикле повторений положений Солнца относительно горизонта, знала о солнцестояниях и равноденствиях, различала азимуты самой высокой и самой низкой Луны, возвела монументальную архитектуру для регулярных наблюдений за Солнцем и Луной и даже изобрела первое, идеографическое, письмо, хотя и не повсеместно. Очень сложно представить, чтобы столь насыщенная система представлений и действий родилась разом, без эволюционного накопления деталей этого довольно сложного знания и цепочек ярких прозрений, подготовивших итоговое открытие, материализовавшееся в каменных и письменных памятниках бронзового века. Указанное обстоятельство вынуждает нас с максимальной пристальностью всматриваться в символику эпох, предшествовавших бронзовому веку, а именно – в символику неолита и энеолита. Не сохранила ли она в себе каких-то следов формализации первичных астрономических наблюдений, результаты которых были усвоены, усовершенствованы и широко использованы представителями бронзового века? В данном исследовании предпринимается попытка, использовав систему значений неолитических знаков Ариэля Голана и гипотезу стадиального называния знаков зодиака Александра Гурштейна, выявить в комплексе неолитических символов, графем и идеограмм знаки, предположительно употреблявшиеся для обозначения астрономических значений. В ходе семиологического анализа неолитических идеограмм выявлены категории символов и знаков, сложно поддающихся интерпретации с точки зрения данных археологии и этнографии, но имеющих очевидные признаки корреляций с ритмами смены сезонов тропического года. Это так называемые знаки «двух солнц», «Ф-образные знаки» и «четырехчастно-парные символы». Анализ их вероятной семантики позволяет предположить, что появлению концепта «протозодиака» могло предшествовать более простое бинарное членение года, маркируемое оппозицией зимнего и летнего солнцестояний. В связи с этим внесены уточнения в гипотезу Гурштейна, касающиеся семантики и символической значимости первого зодиакального квартета. For a long time, ideograms and g
在很长一段时间里，新石器时代的意识形态和格拉夫主要对考古学家、民族学家、文化学家和宗教历史学家感兴趣。然而，随着考古学家对考古学的纪律立场的发展和简化，它们正日益成为天文学历史学家关注的焦点。青铜时代纪念碑在太阳和月亮周期的极端时刻，与太阳和/或太阳周期的方位角有关的重要的太阳和/或日落方向的明确定向，令人信服地证明青铜时代的代表是优秀的天文学家。这意味着，要充分理解他们留下的象征(如果这是真的)，就需要一个熟悉至少球形天文学基础的天文学家的专业知识。青铜时代的美丽的面向发展的终极阶段看作地平线方向,知道热带年冬至迭代周期太阳的位置相对视野,了解和春分,辨别方位最高和最低为定期观测月球,纪念性建筑建起了太阳和月亮甚至发明了第一个表意文字,虽然不是普遍信。很难想象如此密集的呈现和行动系统会同时出现，而不需要进化的知识和清晰的洞见，就能在青铜时代的石头和文字纪念碑中实现最终的发现。在这种情况下，我们必须最大限度地观察青铜时代之前的象征，即新石器时代和恩石器时代的象征。它是否保留了一些证据，表明最初的天文观测的正式化，结果被青铜时代的代表吸收、改进和广泛使用?这项研究试图利用阿里尔·戈兰的新石器符号系统和亚历山大·格尔斯坦的体育场名称假说，在一组新石器符号、图纸和意识形态中发现据称用于表示天文值的符号。在对新石器时代意识形态的符号学分析中，发现了难以解释的符号和符号类别，但具有明显的迹象表明与热带季节变化的节奏有关。这些是所谓的“两个太阳”、“f形”和“四倍符号”。对他们可能的语义学分析表明，“原生肖”概念的出现可能发生在一个更简单的二进制年之前。因此，关于第一个黄道四重奏的语义和象征意义的古尔斯坦假设得到了澄清。For a long time, ideograms时代and graphemes of the时段were the particular primarily纳入,ethnological cultural and theological利益。However，作为一个执政官，一个分裂的位置，他们是一个不信仰者的母亲。《夏天来了，仲夏时节》和《初夏时节》的《初夏时节》都是由勃朗峰时代的人们演唱的。在自然环境中，与自然环境中的生长周期相比，这一过程是短暂的。在特恩，我发现了最后一个系统的缺点——如果这是事实的话，那就是——当researcher和spherical astronomy在一起的时候，这是一个很大的优势。在布朗兹时代最具挑战性的阶段，人们开始寻找地平线上的关键点;这是一年一度的“危险年”奖，是太阳和地平线重聚的核心;他们的声音和声音?有些是最遥远的，最美丽的月亮的位置;他们为《太阳与月亮》和《无辜的嚎叫》建造了纪念碑，但并不总是这样。这是一个很难想象的系统，它是一个完整的系统，没有一个进化的过程，也没有一个概念。“巨人队的力量”是我们向前布朗兹·阿格斯、“新橄榄乐队”和“新橄榄乐队”低头的力量。 是否有可能找到一些形式化的原始天文观测的痕迹，这些痕迹可以被青铜器时代的代表所吸收、发展和广泛采用?本研究试图在新石器时代的符号、字素和表意文字语料库中找出那些可能被用来表示天文意义的符号。本文以戈兰(Ariel Golan)发展的新石器时代意义体系为参照物。研究的天文部分是基于Alexander Gurshtein的西方黄道十二宫的渐进主义概念。在对新石器时代表意文字进行符号学分析的过程中，已经确定了难以从考古和民族志数据的角度解释的符号和符号类别。然而，它们显示出与季节节奏相关的明显迹象。例如，这些符号中有所谓的“两个太阳”符号、“f形”符号和“四部分二进制符号”。对它们可能的语义的分析表明，在“原十二宫”概念出现之前，可能有一种更简单的一年的二分法，即冬至和夏至之间的对立。在这方面，关于第一个黄道带四重奏的语义和象征意义的澄清包括在Gurshtein的假设中。
{"title":"SEMIOLOGY OF PRELITERATE ASTRAL FIGURES","authors":"Константин Владимирович Иванов","doi":"10.23951/2312-7899-2021-4-81-116","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-4-81-116","url":null,"abstract":"В течение долгого времени идеограммы и графемы неолитического периода интересовали преимущественно археологов, этнологов, культурологов и историков религии. Однако с развитием и упрочением дисциплинарных позиций археоастрономии они все больше становились предметом внимания историков астрономии. Несомненная ориентированность памятников эпохи бронзы по значимым солнечным и лунным направлениям, связанным с азимутами восхода и / или захода этих светил в экстремальные моменты солнечных и лунных циклов, убедительно свидетельствует о том, что представители бронзового века были неплохими астрономами. А это, в свою очередь, означает, что для полноценного понимания оставленной ими символики (если она действительно являлась таковой) нужно обладать компетенцией астронома, хорошо знакомого с основами хотя бы сферической астрономии.\u0000Эпоха бронзы в фазе ее наивысшего развития прекрасно ориентировалась по сторонам горизонта, имела представление о тропическом годе как о цикле повторений положений Солнца относительно горизонта, знала о солнцестояниях и равноденствиях, различала азимуты самой высокой и самой низкой Луны, возвела монументальную архитектуру для регулярных наблюдений за Солнцем и Луной и даже изобрела первое, идеографическое, письмо, хотя и не повсеместно. Очень сложно представить, чтобы столь насыщенная система представлений и действий родилась разом, без эволюционного накопления деталей этого довольно сложного знания и цепочек ярких прозрений, подготовивших итоговое открытие, материализовавшееся в каменных и письменных памятниках бронзового века.\u0000Указанное обстоятельство вынуждает нас с максимальной пристальностью всматриваться в символику эпох, предшествовавших бронзовому веку, а именно – в символику неолита и энеолита. Не сохранила ли она в себе каких-то следов формализации первичных астрономических наблюдений, результаты которых были усвоены, усовершенствованы и широко использованы представителями бронзового века? В данном исследовании предпринимается попытка, использовав систему значений неолитических знаков Ариэля Голана и гипотезу стадиального называния знаков зодиака Александра Гурштейна, выявить в комплексе неолитических символов, графем и идеограмм знаки, предположительно употреблявшиеся для обозначения астрономических значений.\u0000В ходе семиологического анализа неолитических идеограмм выявлены категории символов и знаков, сложно поддающихся интерпретации с точки зрения данных археологии и этнографии, но имеющих очевидные признаки корреляций с ритмами смены сезонов тропического года. Это так называемые знаки «двух солнц», «Ф-образные знаки» и «четырехчастно-парные символы». Анализ их вероятной семантики позволяет предположить, что появлению концепта «протозодиака» могло предшествовать более простое бинарное членение года, маркируемое оппозицией зимнего и летнего солнцестояний. В связи с этим внесены уточнения в гипотезу Гурштейна, касающиеся семантики и символической значимости первого зодиакального квартета.\u0000 For a long time, ideograms and g","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-10-28","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"76285257","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-18DOI: 10.23951/2312-7899-2021-3-97-115
Александр Юрьевич Долгов
В статье представлен анализ экспертных интервью (N=13), опирающийся на идеи семиотической диагностики. Интервью проводились с российскими специалистами в области генетики человека, медицинской генетики и геномной медицины. Уместность такой диагностики обусловлена не только спецификой перечисленных областей, вызвавших возникновение новых представлений о роли генома как кода и процедурах его редактирования, но и сущностью социально-гуманитарной экспертизы инноваций, выраженной в установлении различий в образах настоящего и будущего, которые используют все акторы сферы новых технологий. Цель исследования – выяснить, как эксперты смотрят на рост популярности генетики, как они описывают ожидания и запросы со стороны государства и общества, с какими, на их взгляд, проблемами сталкивается развитие научного знания в России. В ходе анализа полученных данных были выделены следующие основные темы: неопределенность; государственная поддержка и государственное регулирование; проблемы профессионального сообщества; этические ограничения и ответственность перед пациентами; ожидания, страхи и предубеждения людей. Проблема неопределенности – одна из ключевых для современного этапа развития знаний о геноме человека. Эксперты отмечают, что предусмотреть долгосрочные последствия использования генетических технологий невозможно, но это не означает, что необходимо приостановить исследовательскую деятельность. По словам экспертов, проблема неопределенности решается с помощью осторожности и продуманности действий специалистов, которые руководствуются ценностями научного познания и профессиональной этики. Интерес к результатам генетических исследований со стороны государства играет противоречивую роль. С одной стороны, совершенствуются меры государственной поддержки (финансовой, административной), с другой – возникает излишняя регламентация научной деятельности при том, что многие вопросы остаются нерешенными с точки зрения их правовой регуляции. Кроме того, эксперты описали проблемы, возникающие в научном и врачебном профессиональных сообществах. Появление в научно-организационном поле участников, монополизирующих ресурсы за счет сотрудничества с государством, рассматривается экспертами как процесс, который приведет к ограничениям свободного распространения научного знания. В научном сообществе также возникает проблема на уровне взаимодействия с врачами, которые не работают с генетическими данными и не всегда готовы принимать внедрение новых методик диагностики и лечения. Этические ограничения и ответственность перед пациентами специалисты называют главными принципами своей профессиональной деятельности. В высказываниях экспертов профессиональная этика является работающим саморегулирующим механизмом, предостерегающим от непродуманных действий. Наконец, эксперты отметили неготовность людей к внедрению генетических технологий в их повседневную жизнь. Отчасти это связано с потребительским отношением к новым услугам в области медицинской генетики, поскольку люди ожидают от
本文介绍了专家访谈分析(N=13)，基于符号学诊断的想法。采访对象是俄罗斯的人类遗传学、医学遗传学和基因组医学专家。这种诊断的相关性不仅是因为上述领域的具体情况，导致人们对基因组作为代码和编辑程序的作用有新的认识，而且还包括对创新的社会人道主义评估，以区分使用新技术领域所有要素的现在和未来。研究的目的是找出专家如何看待遗传学的流行，他们如何描述国家和社会的期望和需求，他们认为科学知识在俄罗斯面临的挑战。在分析数据时，突出了下列主题:不确定性;国家支持和国家监管;专业社区的问题;对病人的道德约束和责任;人们的期望、恐惧和偏见。不确定性问题是人类基因组知识的现代发展阶段的一个关键问题。专家们指出，预测基因技术使用的长期影响是不可能的，但这并不意味着需要暂停研究活动。专家们表示，不确定性问题是通过专家的谨慎和深思熟虑来解决的，这些行动是基于科学知识和职业道德的价值。对国家基因研究结果的兴趣是有争议的。一方面，国家支助措施(财政和行政)正在改进，另一方面，对科学活动的监管过于严格，许多问题仍未解决。专家还描述了科学和医学界和医学界的问题。专家们认为，利用国家合作垄断资源的科研组织领域的出现将限制科学知识的自由传播。科学界还存在一个问题，即与不使用遗传数据的医生互动水平，而且并不总是准备采用新的诊断和治疗方法。专家称病人的道德约束和责任是他们职业生涯的核心原则。专家们认为，职业道德是一种有效的自我调节机制，可以防止考虑不计后果的行为。最后，专家们指出，人们不准备将基因技术引入他们的日常生活。这在一定程度上是由于人们对医疗遗传学新服务的消费态度，因为人们希望它能迅速而清晰地解决方案和结果，部分原因是由于现代文化中毫无根据的恐惧和神话，以及所有与遗传学有关的危险。因此，基因的科学知识面临着不同的集体观念、兴趣、恐惧、政治和意识形态框架，最终影响到科学家本身的活动。在semiotic diagnostics (N=13)的基础上，这篇文章是对的。采访是与俄罗斯人在人类基因、医学基因和基因医学领域合作的。The relevance副本的diagnostics is due not only to The specificity of The above mentioned fields, caused The涌现的论文《of new ideas about The inspired as a code and about The procedures of its editing, but also to The essence of social and人道主义评估of创新expressed in The finding of differences in The images of The present and The future, all actors of The sphere of new technologies use。在俄罗斯的科学发展项目中，有一个问题是他们在政府和社会方面的探索和要求。在分析数据的过程中，高亮的地方的followin mapics:不可思议;政府供应和管理?专业社区问题以太网有限公司和回程公司;人类的探索、恐惧和偏见。《无法无天》是《无法无天》中的一个问题。这是对基因技术的长篇大论，但这不是我应该做的研究。 专家们认为，不确定性问题是通过专家们在科学知识和职业道德价值观的指导下谨慎而深思熟虑的行动来解决的。政府对基因研究结果的兴趣扮演了一个有争议的角色。一方面，政府支持措施(如财政、行政)正在完善;另一方面，出现了对科学活动的过度监管，而在科学活动的法律监管方面，许多问题仍未得到解决。此外，专家们还描述了科学界和医学界出现的问题。专家们认为，在科学和组织领域，通过与政府合作垄断资源的参与者的出现，将限制科学知识的自由传播。学术界还存在一个问题，即与不处理基因数据的医生互动，他们还没有准备好接受新的诊断和治疗方法。专家称道德限制和对病人的责任是他们工作的主要原则。在专家的声明中，职业道德是一种有效的自我监管机制，对考虑不周的行为发出警告。最后，专家指出，人们还没有准备好将基因技术引入他们的日常生活。这在一定程度上是由于消费者对医学遗传学领域新服务的态度，只要人们期望从中得到快速而明确的答案和结果;部分原因是由于毫无根据的恐惧和神话，在当代文化中可视化，关于一切与遗传有关的危险。因此，关于基因的科学知识与不同的集体观念、利益、恐惧、政治和意识形态态度发生冲突，最终影响到科学家自己。
{"title":"“DIFFERENT TROUBLES ARE POSSIBLE ON THE WAY”: WHAT SPECIALISTS SAY ABOUT MEDICAL GENETICS IN RUSSIA (BASED ON RESULTS OF EXPERT INTERVIEWS)","authors":"Александр Юрьевич Долгов","doi":"10.23951/2312-7899-2021-3-97-115","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-3-97-115","url":null,"abstract":"В статье представлен анализ экспертных интервью (N=13), опирающийся на идеи семиотической диагностики. Интервью проводились с российскими специалистами в области генетики человека, медицинской генетики и геномной медицины. Уместность такой диагностики обусловлена не только спецификой перечисленных областей, вызвавших возникновение новых представлений о роли генома как кода и процедурах его редактирования, но и сущностью социально-гуманитарной экспертизы инноваций, выраженной в установлении различий в образах настоящего и будущего, которые используют все акторы сферы новых технологий.\u0000Цель исследования – выяснить, как эксперты смотрят на рост популярности генетики, как они описывают ожидания и запросы со стороны государства и общества, с какими, на их взгляд, проблемами сталкивается развитие научного знания в России. В ходе анализа полученных данных были выделены следующие основные темы: неопределенность; государственная поддержка и государственное регулирование; проблемы профессионального сообщества; этические ограничения и ответственность перед пациентами; ожидания, страхи и предубеждения людей. \u0000Проблема неопределенности – одна из ключевых для современного этапа развития знаний о геноме человека. Эксперты отмечают, что предусмотреть долгосрочные последствия использования генетических технологий невозможно, но это не означает, что необходимо приостановить исследовательскую деятельность. По словам экспертов, проблема неопределенности решается с помощью осторожности и продуманности действий специалистов, которые руководствуются ценностями научного познания и профессиональной этики. Интерес к результатам генетических исследований со стороны государства играет противоречивую роль. С одной стороны, совершенствуются меры государственной поддержки (финансовой, административной), с другой – возникает излишняя регламентация научной деятельности при том, что многие вопросы остаются нерешенными с точки зрения их правовой регуляции. Кроме того, эксперты описали проблемы, возникающие в научном и врачебном профессиональных сообществах. Появление в научно-организационном поле участников, монополизирующих ресурсы за счет сотрудничества с государством, рассматривается экспертами как процесс, который приведет к ограничениям свободного распространения научного знания. В научном сообществе также возникает проблема на уровне взаимодействия с врачами, которые не работают с генетическими данными и не всегда готовы принимать внедрение новых методик диагностики и лечения. Этические ограничения и ответственность перед пациентами специалисты называют главными принципами своей профессиональной деятельности. В высказываниях экспертов профессиональная этика является работающим саморегулирующим механизмом, предостерегающим от непродуманных действий. Наконец, эксперты отметили неготовность людей к внедрению генетических технологий в их повседневную жизнь. Отчасти это связано с потребительским отношением к новым услугам в области медицинской генетики, поскольку люди ожидают от ","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-06-18","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"85419136","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-18DOI: 10.23951/2312-7899-2021-3-39-54
Р.Р. Белялетдинов
С учетом позиций визуальной семиотики предложен концепт «отложенные риски». Концепт фиксирует основание, во-первых, для анализа ситуации, вызванной развитием новых форм биомедицинских исследований, прежде всего генетических, на платформе биобанков. Во-вторых, для поиска формы предупреждения участника эксперимента о рисках, в которых отсутствует очевидность непосредственной опасности для здоровья, но которые в отдаленном будущем потенциально могут входить в противоречия с личными представлениями участника о благе. Проблемную ситуацию образует специфика исследований в биобанках, технически не позволяющих запрашивать информированное согласие для каждого конкретного исследования. В статье представлен обзор возникающих способов решения проблемы. Эти способы связаны с новыми формами согласия на участие в биомедицинских исследованиях – расширенные формы, которые даются на проведение множественных исследований, без информирования донора биобанка о каждом конкретном биомедицинском исследовании, для которого используются его биообразцы. Однако релевантность таких форм согласий вызывает дискуссии, стимулируемые упоминаемыми в статье прецедентами, а также гипотетическими обстоятельствами. В статье приводятся аргументы в пользу переосмысления фактического риска для здоровья, связанного с формой обычного информированного согласия, как отложенного риска, соотносимого с социогуманитарными ценностными интенциями, ассоциирующимися с представлением о взаимосвязи автономии и блага. Переход от конкретного риска к ценностному риску, отложенному по своему эффекту во времени, может быть репрезентирован публичными механизмами. Действия этих механизмов контролируют институции социогуманитарных экспертиз и биоэтики, ответственных за легитимацию смены прагматики информированного согласия. Но в этой «буферной зоне» между интересами технонауки, в сферу которой входят биобанки, и участниками биомедицинских экспериментов остается место позициям патернализма. Сделать эти позиции различимыми (как в социальной оптике, так и в индивидуальной оптике) позволяют потенциалы визуальной семиотики. «Новая этика» служит пониманию направления разработки оптических инструментов своим установлением множественных ракурсов рассмотрения конфигурации отложенных рисков. Визуализация отложенных рисков достижима на основе семиотической диагностики ценностных интенций участников биомедицинских экспериментов, что даст возможность для доноров биобанков контролировать возникновение противоречий между их убеждением и использованием их биоматериалов, а в широкой перспективе это служит основанием доверия к институту биобанков. Необходимость в визуализации отложенных рисков определяет появление новых видов исследований с участием человека (переход от единичных биомедицинских исследований на человеке к множественным биомедицинским исследованиям на биоматериалах человека). И появление новых видов рисков: от конкретных рисков здоровью в рамках одного исследования к масштабным социогуманитарным последствиям воз
{"title":"DELAYED RISKS: HOW THE IDEA OF INFORMED CONSENT IS CHANGING UNDER THE INFLUENCE OF BIOBANKS","authors":"Р.Р. Белялетдинов","doi":"10.23951/2312-7899-2021-3-39-54","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-3-39-54","url":null,"abstract":"С учетом позиций визуальной семиотики предложен концепт «отложенные риски». Концепт фиксирует основание, во-первых, для анализа ситуации, вызванной развитием новых форм биомедицинских исследований, прежде всего генетических, на платформе биобанков. Во-вторых, для поиска формы предупреждения участника эксперимента о рисках, в которых отсутствует очевидность непосредственной опасности для здоровья, но которые в отдаленном будущем потенциально могут входить в противоречия с личными представлениями участника о благе.\u0000Проблемную ситуацию образует специфика исследований в биобанках, технически не позволяющих запрашивать информированное согласие для каждого конкретного исследования. В статье представлен обзор возникающих способов решения проблемы. Эти способы связаны с новыми формами согласия на участие в биомедицинских исследованиях – расширенные формы, которые даются на проведение множественных исследований, без информирования донора биобанка о каждом конкретном биомедицинском исследовании, для которого используются его биообразцы. Однако релевантность таких форм согласий вызывает дискуссии, стимулируемые упоминаемыми в статье прецедентами, а также гипотетическими обстоятельствами. В статье приводятся аргументы в пользу переосмысления фактического риска для здоровья, связанного с формой обычного информированного согласия, как отложенного риска, соотносимого с социогуманитарными ценностными интенциями, ассоциирующимися с представлением о взаимосвязи автономии и блага.\u0000Переход от конкретного риска к ценностному риску, отложенному по своему эффекту во времени, может быть репрезентирован публичными механизмами. Действия этих механизмов контролируют институции социогуманитарных экспертиз и биоэтики, ответственных за легитимацию смены прагматики информированного согласия. Но в этой «буферной зоне» между интересами технонауки, в сферу которой входят биобанки, и участниками биомедицинских экспериментов остается место позициям патернализма. Сделать эти позиции различимыми (как в социальной оптике, так и в индивидуальной оптике) позволяют потенциалы визуальной семиотики. «Новая этика» служит пониманию направления разработки оптических инструментов своим установлением множественных ракурсов рассмотрения конфигурации отложенных рисков. Визуализация отложенных рисков достижима на основе семиотической диагностики ценностных интенций участников биомедицинских экспериментов, что даст возможность для доноров биобанков контролировать возникновение противоречий между их убеждением и использованием их биоматериалов, а в широкой перспективе это служит основанием доверия к институту биобанков. Необходимость в визуализации отложенных рисков определяет появление новых видов исследований с участием человека (переход от единичных биомедицинских исследований на человеке к множественным биомедицинским исследованиям на биоматериалах человека). И появление новых видов рисков: от конкретных рисков здоровью в рамках одного исследования к масштабным социогуманитарным последствиям воз","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-06-18","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"72517302","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2021-06-18DOI: 10.23951/2312-7899-2021-3-153-175
Ирина Сергеевна Мыльникова
Традиционно медицина считалась территорией милосердия, куда больной обращался не только за лечением, но и за моральной поддержкой и состраданием. Однако последнее время пациенты и общество в целом все чаще сталкиваются с тем, что медицинские работники не отвечают на этот запрос – медицинская помощь превращается в услугу, и пациенты все реже находят успокоение, утешение в словах врача. Нередко будущие врачи теряют способность откликаться на чужую боль, сопереживать уже на стадии обучения, пропитываясь специфической атмосферой медицинского мира, приобщаясь к его культуре. Одним из элементов этой культуры является язык, на котором говорят и пишут сами врачи, а также непрофессионалы, если они касаются вопросов медицины. В свою очередь, важным элементом любого языка являются его метафоры. Проведя анализ использования метафор в медицинском дискурсе, можно составить представление о языковом мире медицины, а по нему и о медицинском мире в целом. Весьма показательно, что одной из наиболее часто встречающихся метафор в медицинском дискурсе является военная метафора. При этом, как и всякая метафора, она не только отражает, но и формирует в сознании людей картину мира, выполняя при этом как положительную, так и отрицательную роль. Ее отрицательное влияние на общую атмосферу мира медицины к настоящему моменту признано столь существенным, что все чаще высказывается мнение о необходимости отказаться от ее использования в медицинском дискурсе, заменив метафорами сотрудничества и гармонии. В их ряду среду первых называют метафору пути, которая в настоящее время довольно органично входит в медицинский дискурс и позволяет больному осмыслить долгую жизнь с неизлечимой болезнью, а врачу найти свою роль старшего попутчика, инструктора, гида в этом путешествии, общение с которым может обладать терапевтическим эффектом. Traditionally, medicine was considered to be a territory of mercy, which the patient turned to not only for treatment, but also for moral support and compassion. Recently, however, patients and society as a whole have been increasingly confronted with the fact that medical professionals do not respond to this request: medical care has become a service, and patients are less and less likely to find comfort and consolation in the words of a doctor. Future doctors often lose the ability to respond to other people’s pain and to empathize at the stage of training when they absorb the specific atmosphere of the medical world, join its culture. One element of this culture is the language that doctors, as well as laypeople if they are concerned with medical issues, speak and write. An important element of any language is its metaphors. By analyzing the use of metaphors in medical discourse, one can get an idea of the linguistic world of medicine, and of the medical world as a whole. It is quite revealing that one of the most common metaphors in medical discourse is the military metaphor. Like any metaphor, it not only reflects, but also forms a picture of the w
传统上，医学被认为是仁慈的领域，病人不仅寻求治疗，而且寻求精神上的支持和同情。然而，病人和社会越来越多地面临着医疗工作者不响应这一要求的事实——医疗服务变成了服务，病人从医生的话中得到的安慰和安慰也越来越少。未来的医生往往会失去反应他人痛苦、同理心的能力，沉浸在医学世界的特定氛围中，融入他们的文化。这种文化的一个要素是医生自己说、写的语言，以及涉及医学问题的业余语言。反过来，任何语言的一个重要组成部分都是隐喻。通过分析医学话语中隐喻的使用，你可以了解语言医学的世界，也可以了解整个医学的世界。很明显，医学话语中最常见的隐喻之一是军事隐喻。然而，就像任何隐喻一样，它不仅反映了人们的想法，而且塑造了世界的形象，同时发挥了积极和消极的作用。到目前为止，人们普遍认为它对医学世界的负面影响是如此之大，以至于人们越来越多地认为需要将其排除在医学话语之外，取而代之的是合作与和谐的隐喻。在他们的系列中，前者的环境被称为一个比喻，这个比喻现在非常有机地包含在医学话语中，使病人能够理解绝症的长寿，而医生则能找到自己作为旅途中的高级旅伴、教员、导游的角色，这可能会产生治疗效果。“交易”是指“交易”，“交易”是指“交易”，“交易”是指“交易”，“交易”是指“交易”。康复、however、patients和社交就像一个人有足够的能力去实现这个目标:医疗护理比服务更重要;未来的医生们失去了对另一个人的伤害和对另一个人的伤害的依赖。这是医生说的一件事，如果他们有医疗issues, speak和write的话。语言语言是一种“metaphors”。通过分析医学发现中的metaphors，一个人可以获得医学语言世界的身份，一个人可以获得医学世界的身份。这是对医学发现中最伟大的社区metaphors的一个简单回顾，是military metaphor。就像《metaphor》、《没有反射》、《人类思维中的世界图片》、《模仿》和《negative》一样。这是对医学世界的普遍要求，这是对医学世界的普遍要求，这是对医学世界的普遍要求。第一个among是旅行的metaphor，这是一个有限的组织，由医学发现。这是一段漫长而复杂的生活，这是一段漫长的生活，这是一段旅程的指南;《与拉特梅的交流》讲述了一个therapeutic的故事。By analyzing the use of the军事metaphor in medical discourse in a temporal context, we can conclude that it yesterday》少allowed us to创造a more or adequate picture of the world in the medical minds of people today " not keeping pace with the changes occurring in this sphere it begins to introduce失真from主演both隆重这样and medical入场,as well as society as a whole受难;therefore，《明日之星》，《明日之星》，《明日之星》，《明日之星》，《明日之星》。
{"title":"MILITARY METAPHOR IN THE LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD OF MEDICINE: YESTERDAY, TODAY, TOMORROW","authors":"Ирина Сергеевна Мыльникова","doi":"10.23951/2312-7899-2021-3-153-175","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2312-7899-2021-3-153-175","url":null,"abstract":"Традиционно медицина считалась территорией милосердия, куда больной обращался не только за лечением, но и за моральной поддержкой и состраданием. Однако последнее время пациенты и общество в целом все чаще сталкиваются с тем, что медицинские работники не отвечают на этот запрос – медицинская помощь превращается в услугу, и пациенты все реже находят успокоение, утешение в словах врача. Нередко будущие врачи теряют способность откликаться на чужую боль, сопереживать уже на стадии обучения, пропитываясь специфической атмосферой медицинского мира, приобщаясь к его культуре. Одним из элементов этой культуры является язык, на котором говорят и пишут сами врачи, а также непрофессионалы, если они касаются вопросов медицины. В свою очередь, важным элементом любого языка являются его метафоры. Проведя анализ использования метафор в медицинском дискурсе, можно составить представление о языковом мире медицины, а по нему и о медицинском мире в целом. Весьма показательно, что одной из наиболее часто встречающихся метафор в медицинском дискурсе является военная метафора. При этом, как и всякая метафора, она не только отражает, но и формирует в сознании людей картину мира, выполняя при этом как положительную, так и отрицательную роль. Ее отрицательное влияние на общую атмосферу мира медицины к настоящему моменту признано столь существенным, что все чаще высказывается мнение о необходимости отказаться от ее использования в медицинском дискурсе, заменив метафорами сотрудничества и гармонии. В их ряду среду первых называют метафору пути, которая в настоящее время довольно органично входит в медицинский дискурс и позволяет больному осмыслить долгую жизнь с неизлечимой болезнью, а врачу найти свою роль старшего попутчика, инструктора, гида в этом путешествии, общение с которым может обладать терапевтическим эффектом.\u0000 Traditionally, medicine was considered to be a territory of mercy, which the patient turned to not only for treatment, but also for moral support and compassion. Recently, however, patients and society as a whole have been increasingly confronted with the fact that medical professionals do not respond to this request: medical care has become a service, and patients are less and less likely to find comfort and consolation in the words of a doctor. Future doctors often lose the ability to respond to other people’s pain and to empathize at the stage of training when they absorb the specific atmosphere of the medical world, join its culture. One element of this culture is the language that doctors, as well as laypeople if they are concerned with medical issues, speak and write. An important element of any language is its metaphors. By analyzing the use of metaphors in medical discourse, one can get an idea of the linguistic world of medicine, and of the medical world as a whole. It is quite revealing that one of the most common metaphors in medical discourse is the military metaphor. Like any metaphor, it not only reflects, but also forms a picture of the w","PeriodicalId":37342,"journal":{"name":"Praxema","volume":null,"pages":null},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2021-06-18","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"79004216","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
京公网安备 11010802042870号
京ICP备2023020795号-1
扫码关注我们
求助内容：
应助结果提醒方式：