Pub Date : 2024-07-18DOI: 10.23951/2307-6119-2024-3-92-102
Александра Николаевна Прокопьева, Капитолина Максимовна Яковлева
Статья посвящена малоисследованной теме – современным представлениям о смерти и погребально-поминальной обрядности якутов. Материал собирался в течение последних 10 лет на территории Центральной Якутии в ходе археологических и этнографических экспедиций. Основная цель работы – постановка проблемы изучения смерти в современной якутской культуре и введение в научный оборот полевого материала. Современные правила и традиции погребально-поминальной обрядности являются результатом напластования ранних языческих, христианских и поздних советских традиций, но проявляют большой консерватизм. Сохраняется страх смерти и мертвецов, особенно умерших «плохой» смертью. Условия смерти и элементы погребальной обрядности остаются неким обозначением «хорошей» жизни человека. На современном этапе традиционные показатели «хорошей» жизни дополняются карьерным успехом, общественным авторитетом и материальным достатком. Подтверждением этого служит «легкая» смерть, добротные надмогильные сооружения, количество гостей поминальной трапезы и др. Сохраняется стремление правильно выполнить весь цикл погребально-поминальной обрядности, обеспечив тем самым упокоение души умершего и безопасность живых близких. При этом выявлены локальные отличия внутри Центральной Якутии в подсчете срока от факта смерти до погребения, распоряжения личными вещами и в составе поминальной трапезы. Представленная интерпретация мытарства души ийэ-кут на пути к миру предков является отголоском сценария идеальной жизни скотовода – наличие семьи и потомства, разведение конного скота со всеми аспектами хозяйства от участия в скачках до кумысного праздника. Современный погребальный обряд якутов несет в себе информационный потенциал и может служить источником по изучению самоидентификации и разных аспектов культуры. The article is devoted to a little-researched topic – the modern concept of death and the burial and memorial rituals of the Yakuts. The material for the article was collected over the last ten years during archeological and ethnographic expeditions in Central Yakutia. The research aims to raise a problem for the study of death in modern Yakut culture and to introduce field material into the academic field. The modern rules and traditions of funeral and memorial rites result from an overlap of early pagan, Christian, and late Soviet traditions, but with a high degree of conservatism. The fear of death and the dead persists (especially the fear of people who have died a ‘bad’ death). The conditions of death and elements of funeral rituals remain a kind of label for the life of a good person. In modern times, the traditional indicators of a good life are supplemented by professional success, social prestige, and material wealth. An ‘easy’ death confirms this with high-quality funeral arrangements and the number of guests at the memorial dinner. There is a desire to carry out the entire cycle of funeral and memorial rituals correctly to bring peace to the soul of the deceased and ensure the safe
{"title":"The Burial Rite and the Concept of Death among the Modern Yakuts (Based on Materials from Central Yakutia)","authors":"Александра Николаевна Прокопьева, Капитолина Максимовна Яковлева","doi":"10.23951/2307-6119-2024-3-92-102","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-3-92-102","url":null,"abstract":"Статья посвящена малоисследованной теме – современным представлениям о смерти и погребально-поминальной обрядности якутов. Материал собирался в течение последних 10 лет на территории Центральной Якутии в ходе археологических и этнографических экспедиций. Основная цель работы – постановка проблемы изучения смерти в современной якутской культуре и введение в научный оборот полевого материала. Современные правила и традиции погребально-поминальной обрядности являются результатом напластования ранних языческих, христианских и поздних советских традиций, но проявляют большой консерватизм. Сохраняется страх смерти и мертвецов, особенно умерших «плохой» смертью. Условия смерти и элементы погребальной обрядности остаются неким обозначением «хорошей» жизни человека. На современном этапе традиционные показатели «хорошей» жизни дополняются карьерным успехом, общественным авторитетом и материальным достатком. Подтверждением этого служит «легкая» смерть, добротные надмогильные сооружения, количество гостей поминальной трапезы и др. Сохраняется стремление правильно выполнить весь цикл погребально-поминальной обрядности, обеспечив тем самым упокоение души умершего и безопасность живых близких. При этом выявлены локальные отличия внутри Центральной Якутии в подсчете срока от факта смерти до погребения, распоряжения личными вещами и в составе поминальной трапезы. Представленная интерпретация мытарства души ийэ-кут на пути к миру предков является отголоском сценария идеальной жизни скотовода – наличие семьи и потомства, разведение конного скота со всеми аспектами хозяйства от участия в скачках до кумысного праздника. Современный погребальный обряд якутов несет в себе информационный потенциал и может служить источником по изучению самоидентификации и разных аспектов культуры.\u0000 The article is devoted to a little-researched topic – the modern concept of death and the burial and memorial rituals of the Yakuts. The material for the article was collected over the last ten years during archeological and ethnographic expeditions in Central Yakutia. The research aims to raise a problem for the study of death in modern Yakut culture and to introduce field material into the academic field. The modern rules and traditions of funeral and memorial rites result from an overlap of early pagan, Christian, and late Soviet traditions, but with a high degree of conservatism. The fear of death and the dead persists (especially the fear of people who have died a ‘bad’ death). The conditions of death and elements of funeral rituals remain a kind of label for the life of a good person. In modern times, the traditional indicators of a good life are supplemented by professional success, social prestige, and material wealth. An ‘easy’ death confirms this with high-quality funeral arrangements and the number of guests at the memorial dinner. There is a desire to carry out the entire cycle of funeral and memorial rituals correctly to bring peace to the soul of the deceased and ensure the safe","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":" 49","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-07-18","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141825121","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-07-18DOI: 10.23951/2307-6119-2024-3-9-17
Елена Александровна Дадуева
Рассматриваются конструкции каузации отрицательных эмоций в бурятском языке. Актуальность работы связана с комплексным подходом к исследованию таких функционально-семантических категорий, как каузативность, который предполагает изучение категории с точки зрения взаимодействия разных языковых явлений. Объектом исследования выступают эмотивные конструкции, демонстрирующие взаимодействие категорий эмотивности и каузативности. В современной лингвистике можно заметить возросший интерес к проблемам категории эмотивности в лингвистике, что связано с необходимостью изучения эмоций и их репрезентации в языке. Эмоция гнева относится к одной из фундаментальных отрицательных эмоций. Цель работы состоит в выявлении семантико-структурных компонентов каузативных конструкций, выражающих отрицательные эмоциональные воздействия, вызывающие чувства гнева, раздражения, недовольства, злости в бурятском языке. Новизна работы заключается в том, что определение основных компонентов бурятских конструкций, репрезентирующих возникновение эмоций гнева, раздражения, злости, проводится впервые. Теоретико-методологической основой работы являются труды как отечественных, так и зарубежных лингвистов (В. И. Шаховского, А. Вежбицкой, К. Изард и др.). Материалом исследования послужила сплошная выборка каузативных конструкций, размещенных в Электронном корпусе бурятского языка (Бурятский корпус). В результате показано, что в каузативных конструкциях демонстрируется ситуация эмоционального воздействия, вызывающего определенную реакцию субъекта. Для обозначения каузации гнева в бурятском языке имеется достаточное количество морфологических каузативов. Были выявлены некоторые особенности их употребления. Так, глагол сухалд-уул-ха встречается чаще, чем уурл-уул-ха, что можно объяснить тем, что эмоцию, репрезентированную лексемой уурла-ха ‘сердиться’, в отличие от сухалда-ха, носители языка воспринимают как имманентно присущее состояние человека, не имеющее внешних раздражителей и не подверженное каузации. В репрезентации эмоционального воздействия участвуют неакционально-каузативные конструкции. При обозначении стимула эмоции используются полипредикативные конструкции с обстоятельственным значением, а также конструкции с компонентами в виде прямой речи. В качестве средств усиления значения эмоционального воздействия используются инструменталис, наречия-интенсификаторы, деепричастные формы. The article examines the constructions of the causation of negative emotions in the Buryat language. The relevance of the work is related to a comprehensive approach to the study of such functional and semantic categories as causativity, which involves the study of the category from the point of view of the interaction of various linguistic facts. The subject of the study is emotional constructions that demonstrate the interaction of the categories of emotivity and causativity. In modern linguistics, there is an increased interest in the problem of the category of emotivity, which is related to the n
{"title":"Constructions of the Causation of Negative Emotions in the Buryat Language","authors":"Елена Александровна Дадуева","doi":"10.23951/2307-6119-2024-3-9-17","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-3-9-17","url":null,"abstract":"Рассматриваются конструкции каузации отрицательных эмоций в бурятском языке. Актуальность работы связана с комплексным подходом к исследованию таких функционально-семантических категорий, как каузативность, который предполагает изучение категории с точки зрения взаимодействия разных языковых явлений. Объектом исследования выступают эмотивные конструкции, демонстрирующие взаимодействие категорий эмотивности и каузативности. В современной лингвистике можно заметить возросший интерес к проблемам категории эмотивности в лингвистике, что связано с необходимостью изучения эмоций и их репрезентации в языке. Эмоция гнева относится к одной из фундаментальных отрицательных эмоций. Цель работы состоит в выявлении семантико-структурных компонентов каузативных конструкций, выражающих отрицательные эмоциональные воздействия, вызывающие чувства гнева, раздражения, недовольства, злости в бурятском языке. Новизна работы заключается в том, что определение основных компонентов бурятских конструкций, репрезентирующих возникновение эмоций гнева, раздражения, злости, проводится впервые. Теоретико-методологической основой работы являются труды как отечественных, так и зарубежных лингвистов (В. И. Шаховского, А. Вежбицкой, К. Изард и др.). Материалом исследования послужила сплошная выборка каузативных конструкций, размещенных в Электронном корпусе бурятского языка (Бурятский корпус). В результате показано, что в каузативных конструкциях демонстрируется ситуация эмоционального воздействия, вызывающего определенную реакцию субъекта. Для обозначения каузации гнева в бурятском языке имеется достаточное количество морфологических каузативов. Были выявлены некоторые особенности их употребления. Так, глагол сухалд-уул-ха встречается чаще, чем уурл-уул-ха, что можно объяснить тем, что эмоцию, репрезентированную лексемой уурла-ха ‘сердиться’, в отличие от сухалда-ха, носители языка воспринимают как имманентно присущее состояние человека, не имеющее внешних раздражителей и не подверженное каузации. В репрезентации эмоционального воздействия участвуют неакционально-каузативные конструкции. При обозначении стимула эмоции используются полипредикативные конструкции с обстоятельственным значением, а также конструкции с компонентами в виде прямой речи. В качестве средств усиления значения эмоционального воздействия используются инструменталис, наречия-интенсификаторы, деепричастные формы.\u0000 The article examines the constructions of the causation of negative emotions in the Buryat language. The relevance of the work is related to a comprehensive approach to the study of such functional and semantic categories as causativity, which involves the study of the category from the point of view of the interaction of various linguistic facts. The subject of the study is emotional constructions that demonstrate the interaction of the categories of emotivity and causativity. In modern linguistics, there is an increased interest in the problem of the category of emotivity, which is related to the n","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":" 3","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-07-18","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141826570","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-124-137
Гузель Чахваровна Файзуллина, Е.Н. Ермакова
Представлены результаты младенческой и детской смертности середины XIX в. и ее причины среди переселенцев из Средней Азии. Несмотря на то, что это были представители разных национальностей (таджики, узбеки, уйгуры, каракалпаки, казахи и др.), в Сибири их объединяли в этносоциальную группу и называли бухарцами/бухаринами, сартами. Бухарцы в основном проживали совместно с ясачными и служилыми татарами, собственно бухарских поселений в Тобольском округе два – юрты Комаровские (Комарау) и Миримовские (Коллар). Материал исследования – Комаровские мечетные книги Тобольской губернии XIX – начала XX в., написанные на старотатарском языке арабской графикой. До настоящего времени не было исследований, посвященных проблемам смертности в среде сибирских татар XIX в., этим обусловлена новизна работы. Настоящие данные свидетельствуют о том, что за анализируемый период (1835–1852, 1854–1862 гг.) смертность составила 94 % по отношению к рожденным, из них детей – 55 %. Представлена количественная составляющая смертей по возрастам: новорожденные (от рождения до одного месяца) – 8 %, от одного месяца до одного года – 26 %, от 1 года до 5 лет – 49 %, от 6 лет до 16 – 17 %. Наиболее частыми причинами летального исхода являлись заболевания, связанные с органами дыхания (удушье, астма, чахотка, кашель), на втором месте по количеству причин смерти – инфекционные заболевания (оспа, корь, краснуха, желтуха, лихорадка, проказа). В 29 случаях указана причина «от детской болезни», возраст умерших от двух дней до 15 лет, но в основном (90 %) – младенцы до года. Самый неблагополучный год по количеству смертей – 1842 (родилось 12 детей, умерло 22, самым «опасным» оказался возраст детей от 1 года до 5 лет – 12 смертей (55 %). Высокая детская смертность (особенно в младенческом возрасте) была характерна для России в целом. Анализ причин младенческой и детской смертности в Западной Сибири середины XIX в. позволяет определить хронологические рамки периодов вспышек болезней и эпидемий, выявить типичные для региона заболевания, соотнести трактовки названий болезней (квалификация причины смерти имамом, вариативные записи, диалектное наименование и произношение и др.). Research results on infant and child mortality in the second half of the 19th century and its causes among immigrants from Central Asia are presented. Although they were representatives of different nationalities (Tajiks, Uzbeks, Uyghurs, Karakalpaks, Kazakhs), in Siberia, they were combined into one ethnosocial group and referred to as Bukharians and Sarts. The Bukharians lived mainly together with the Yezaks and the military service Tatars; there are even two Bukharian settlements in the Tobolsk district – the Komarovskie (Komarau) and Mirimovskie (Kollar) yurts. The research materials are Komarov mosque books from the 19th and early 20th centuries of the Tobolsk province, written in the old Tatar language with Arabic script. So far, there are no studies dealing with the problem of mortality among the 19th-century Sib
{"title":"Child Mortality and Its Causes Among the Tobolsk Bukharians in the Second Half of the 19th Century (Based on Materials from Muslim Books of the Komarov Mosque)","authors":"Гузель Чахваровна Файзуллина, Е.Н. Ермакова","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-124-137","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-124-137","url":null,"abstract":"Представлены результаты младенческой и детской смертности середины XIX в. и ее причины среди переселенцев из Средней Азии. Несмотря на то, что это были представители разных национальностей (таджики, узбеки, уйгуры, каракалпаки, казахи и др.), в Сибири их объединяли в этносоциальную группу и называли бухарцами/бухаринами, сартами. Бухарцы в основном проживали совместно с ясачными и служилыми татарами, собственно бухарских поселений в Тобольском округе два – юрты Комаровские (Комарау) и Миримовские (Коллар). Материал исследования – Комаровские мечетные книги Тобольской губернии XIX – начала XX в., написанные на старотатарском языке арабской графикой. До настоящего времени не было исследований, посвященных проблемам смертности в среде сибирских татар XIX в., этим обусловлена новизна работы. Настоящие данные свидетельствуют о том, что за анализируемый период (1835–1852, 1854–1862 гг.) смертность составила 94 % по отношению к рожденным, из них детей – 55 %. Представлена количественная составляющая смертей по возрастам: новорожденные (от рождения до одного месяца) – 8 %, от одного месяца до одного года – 26 %, от 1 года до 5 лет – 49 %, от 6 лет до 16 – 17 %. Наиболее частыми причинами летального исхода являлись заболевания, связанные с органами дыхания (удушье, астма, чахотка, кашель), на втором месте по количеству причин смерти – инфекционные заболевания (оспа, корь, краснуха, желтуха, лихорадка, проказа). В 29 случаях указана причина «от детской болезни», возраст умерших от двух дней до 15 лет, но в основном (90 %) – младенцы до года. Самый неблагополучный год по количеству смертей – 1842 (родилось 12 детей, умерло 22, самым «опасным» оказался возраст детей от 1 года до 5 лет – 12 смертей (55 %). Высокая детская смертность (особенно в младенческом возрасте) была характерна для России в целом. Анализ причин младенческой и детской смертности в Западной Сибири середины XIX в. позволяет определить хронологические рамки периодов вспышек болезней и эпидемий, выявить типичные для региона заболевания, соотнести трактовки названий болезней (квалификация причины смерти имамом, вариативные записи, диалектное наименование и произношение и др.).\u0000 Research results on infant and child mortality in the second half of the 19th century and its causes among immigrants from Central Asia are presented. Although they were representatives of different nationalities (Tajiks, Uzbeks, Uyghurs, Karakalpaks, Kazakhs), in Siberia, they were combined into one ethnosocial group and referred to as Bukharians and Sarts. The Bukharians lived mainly together with the Yezaks and the military service Tatars; there are even two Bukharian settlements in the Tobolsk district – the Komarovskie (Komarau) and Mirimovskie (Kollar) yurts. The research materials are Komarov mosque books from the 19th and early 20th centuries of the Tobolsk province, written in the old Tatar language with Arabic script. So far, there are no studies dealing with the problem of mortality among the 19th-century Sib","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"120 34","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126678","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-103-112
Людмила Михайловна Плетнёва
Курганный могильник Аникин Камень 1 расположен в Томском районе Томской области. Его раскопки провел А. Д. Гаман в 1994, 1996 гг. Могильник состоял из двух групп курганов: северной и южной. Анализируются материалы XI–XIII вв., полученные в результате археологических раскопок южной группы. Цель статьи заключается в рассмотрении объектов и находок в насыпях курганов и на погребенной почве, в том числе и специальных деревянных сооружений в рамках погребально-поминального ритуала южной группы курганов могильника Аникин Камень 1 и соотнесении их с материалами других культур развитого Средневековья Верхнего и Среднего Приобья. Наряду с предметами, найденными в насыпях курганов (кости животных, камни, керамика, вещи), в двух курганах были сожженные деревянные постройки. Такие объекты есть в памятниках сросткинской, басандайской, кыштовской культур Западной Сибири. В результате исследования можно сделать следующие выводы: находки в насыпях и на погребенной почве свидетельствуют об исполнении комплекса погребально-поминального обряда. В Средневековье они прослежены в раннем и развитом Средневековье на территории Верхнего и Среднего Приобья. В развитом Средневековье на этой территории появились специальные деревянные постройки как в курганах с погребением, так и специально сооруженных для них. Автор статьи согласен с мнением М. Ф. Косарева о том, что все действия, выполняемые во время похорон и поминок, связаны с языческим миропониманием о возрождении. The Anikin Kamen 1 burial ground is located in the Tomsk district of the Tomsk region. A. D. Gaman excavated it in 1994 and 1996. The burial ground consisted of two groups of burial mounds: a northern and a southern one. This article examines the findings from the southern group. The work aims to analyze the objects and finds in the burial mounds and the soil, including special wooden constructions for burial and memorial rituals, from the southern burial mound group of the Anikin Kamen 1 burial ground and to relate these objects and finds to other cultures of the High Middle Ages in the upper and middle Ob region. In addition to the objects found in the burial mounds (animal bones, stones, pottery, personal items), burnt wooden constructions were also found in two burial mounds. Similar objects were found in monuments of the Srostki, Basandaika, and Kyshstovka cultures in western Siberia. The finds in the burial mounds and soil indicate that the burial and memorial rituals were carried out. These rituals can be traced back to the Upper and Middle Ob regions’ Early and High Middle Ages. In the High Middle Ages, special wooden constructions were erected inside and outside the burial mounds in this area. The author of this work agrees with the opinion of M. F. Kosarev that all burial and memorial acts are connected with a pagan worldview of rebirth.
阿尼金卡门 1 号墓冢位于托木斯克州托木斯克区。1994 年和 1996 年，A. D. Gaman 对其进行了发掘。墓地由两组墓穴组成：北墓穴和南墓穴。文章分析了在南部墓群考古发掘过程中获得的十一至十三世纪的材料。文章的目的是研究安尼金卡门 1 号墓冢南部墓穴群葬礼和纪念仪式中在墓冢和埋土中发现的物品和发现物，包括特殊的木制结构，并将其与上普里奥比和中普里奥比中世纪其他发达文化的材料进行对比。除了在墓冢中发现的物品（兽骨、石块、陶瓷、物品），在两个墓冢中还发现了烧毁的木质结构。这些物品在西西伯利亚的 Srostka、Basandai 和 Kyshtovo 文化遗迹中都有发现。通过研究，可以得出以下结论：土丘和墓葬土壤中的发现证明了葬礼和纪念仪式的复杂性。在中世纪早期和中世纪晚期，在上普里奥比和中普里奥比地区发现了这些仪式。在发达的中世纪，该地区出现了特殊的木制结构，包括墓穴和专门为墓穴建造的木制结构。文章作者同意 M. F. Kosarev 的观点，即葬礼和守灵时的所有行为都与异教的重生世界观有关。阿尼金卡门 1 号墓地位于托木斯克州的托木斯克区。A.D.Gaman 于 1994 年和 1996 年对其进行了发掘。该墓地由南北两组墓冢组成。本文研究的是南部墓群的发现。这项工作旨在分析阿尼金卡门 1 号墓地南部墓葬群的土丘和土壤中的物品和发现物，包括用于埋葬和纪念仪式的特殊木制建筑，并将这些物品和发现物与中世纪中上部奥布地区的其他文化联系起来。除了在墓冢中发现的物品（兽骨、石块、陶器、个人物品）外，在两个墓冢还发现了烧毁的木制建筑。在西伯利亚西部的 Srostki、Basandaika 和 Kyshstovka 文化遗迹中也发现了类似的物品。在墓冢和土壤中的发现表明，当时人们举行了埋葬和纪念仪式。这些仪式可以追溯到上奥布和中奥布地区的早中世纪和中世纪。在中世纪早期，该地区的墓冢内外都建有特殊的木制建筑。本著作的作者同意 M. F. Kosarev 的观点，即所有的埋葬和纪念行为都与异教的重生世界观有关。
{"title":"Material Evidence of Burial and Commemorative Rituals in the Burial Mounds and the Buried Soil of the Southern Burial Mound Group of the Anikin Kamen 1 Burial Ground","authors":"Людмила Михайловна Плетнёва","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-103-112","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-103-112","url":null,"abstract":"Курганный могильник Аникин Камень 1 расположен в Томском районе Томской области. Его раскопки провел А. Д. Гаман в 1994, 1996 гг. Могильник состоял из двух групп курганов: северной и южной. Анализируются материалы XI–XIII вв., полученные в результате археологических раскопок южной группы. Цель статьи заключается в рассмотрении объектов и находок в насыпях курганов и на погребенной почве, в том числе и специальных деревянных сооружений в рамках погребально-поминального ритуала южной группы курганов могильника Аникин Камень 1 и соотнесении их с материалами других культур развитого Средневековья Верхнего и Среднего Приобья. Наряду с предметами, найденными в насыпях курганов (кости животных, камни, керамика, вещи), в двух курганах были сожженные деревянные постройки. Такие объекты есть в памятниках сросткинской, басандайской, кыштовской культур Западной Сибири. В результате исследования можно сделать следующие выводы: находки в насыпях и на погребенной почве свидетельствуют об исполнении комплекса погребально-поминального обряда. В Средневековье они прослежены в раннем и развитом Средневековье на территории Верхнего и Среднего Приобья. В развитом Средневековье на этой территории появились специальные деревянные постройки как в курганах с погребением, так и специально сооруженных для них. Автор статьи согласен с мнением М. Ф. Косарева о том, что все действия, выполняемые во время похорон и поминок, связаны с языческим миропониманием о возрождении.\u0000 The Anikin Kamen 1 burial ground is located in the Tomsk district of the Tomsk region. A. D. Gaman excavated it in 1994 and 1996. The burial ground consisted of two groups of burial mounds: a northern and a southern one. This article examines the findings from the southern group. The work aims to analyze the objects and finds in the burial mounds and the soil, including special wooden constructions for burial and memorial rituals, from the southern burial mound group of the Anikin Kamen 1 burial ground and to relate these objects and finds to other cultures of the High Middle Ages in the upper and middle Ob region. In addition to the objects found in the burial mounds (animal bones, stones, pottery, personal items), burnt wooden constructions were also found in two burial mounds. Similar objects were found in monuments of the Srostki, Basandaika, and Kyshstovka cultures in western Siberia. The finds in the burial mounds and soil indicate that the burial and memorial rituals were carried out. These rituals can be traced back to the Upper and Middle Ob regions’ Early and High Middle Ages. In the High Middle Ages, special wooden constructions were erected inside and outside the burial mounds in this area. The author of this work agrees with the opinion of M. F. Kosarev that all burial and memorial acts are connected with a pagan worldview of rebirth.","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"106 31","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126021","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-35-45
Егор Владимирович Кашкин
В работе, выполненной на материале татышлинского говора периферийно-южного диалекта южного наречия удмуртского языка, рассматривается семантика лексем со значениями ‘прямой’ и ‘прямо’ (например, о направлении движения). Методологически работа опирается на фреймовый подход к лексической типологии, который предполагает анализ семантики лексем на основе исследования их сочетаемостных свойств. Данные преимущественно собраны методом анкетирования в Татышлинском районе Республики Башкортостан (с. Нижнебалтачево, д. Старый Кызыл-Яр, д. Ивановка, с. Новые Татышлы, с. Старокальмиярово, также в д. Верхнебалтачево, д. Бигинеево, д. Арибаш, с. Уразгильды). Помимо этого привлекался материал экспедиционного корпуса текстов и в качестве более широкого фона материал по другим вариантам удмуртского языка, полученный преимущественно из словарей и корпусов. Учитывались и типологические обобщения, сделанные при исследовании лексем с семантикой ‘прямой’/‘прямо’ в других языках. В результате данного исследования установлено, что значения ‘прямой’ и ‘прямо’ выражаются в татышлинском говоре удмуртского языка лексемой šon'er и ее дериватом šon'erak, а также лексемой ves'ak. Проанализированы различия в дистрибуции этих лексем в контекстах, описывающих прямую линию с различными дополнительными топологическими свойствами и движение по прямой линии. Систематизированы характерные для них абстрактные контексты. Обсуждается вторичный характер развития у описанных лексем значений ‘прямой’/‘прямо’, что нетривиально с типологической точки зрения: šon'er предположительно возводится к прауральскому корню со значением ‘хороший, здоровый’ (при этом не имея явных соответствий с обозначениями прямой линии в других уральских языках), а ves'ak деривационно связывается с заимствованным из русского языка универсальным кванторным словом ves'. Квантификационная семантика является базовой для ves'ak в других рассмотренных вариантах удмуртского языка, однако для татышлинского говора она не характерна, уступая место более узкому классу контекстов прямой линии или движения по ней. This article deals with the semantics of lexemes with the meaning ‘straight(ly)’ (e.g., about the direction of motion) in the Tatyshly subdialect of Udmurt (Peripheral-Southern dialect, Southern variety). Methodologically, the study is follows the frame-based approach to lexical typology, which presupposes the investigation of lexical semantics through collocational analysis. The majority of the data was collected by elicitation in the Tatyshly district of the Republic of Bashkortostan (the villages of Nizhnebaltachevo, Staryj Kyzyl-Jar, Ivanovka, Novye Tatyshly, Starokal’mijarovo as well as Verkhnebaltachevo, Bigineevo, Aribash, Urazgil’dy). In addition, the text corpus collected in the field was used, and as a broader background, the data of some other varieties of Udmurt, mainly from dictionaries and corpora, were taken into account. The material from Udmurt is compared with typological generalizations about the lex
{"title":"The Concept of ‘Straight’ and Its Semantic Relations in Tatyshly Udmurt","authors":"Егор Владимирович Кашкин","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-35-45","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-35-45","url":null,"abstract":"В работе, выполненной на материале татышлинского говора периферийно-южного диалекта южного наречия удмуртского языка, рассматривается семантика лексем со значениями ‘прямой’ и ‘прямо’ (например, о направлении движения). Методологически работа опирается на фреймовый подход к лексической типологии, который предполагает анализ семантики лексем на основе исследования их сочетаемостных свойств. Данные преимущественно собраны методом анкетирования в Татышлинском районе Республики Башкортостан (с. Нижнебалтачево, д. Старый Кызыл-Яр, д. Ивановка, с. Новые Татышлы, с. Старокальмиярово, также в д. Верхнебалтачево, д. Бигинеево, д. Арибаш, с. Уразгильды). Помимо этого привлекался материал экспедиционного корпуса текстов и в качестве более широкого фона материал по другим вариантам удмуртского языка, полученный преимущественно из словарей и корпусов. Учитывались и типологические обобщения, сделанные при исследовании лексем с семантикой ‘прямой’/‘прямо’ в других языках. В результате данного исследования установлено, что значения ‘прямой’ и ‘прямо’ выражаются в татышлинском говоре удмуртского языка лексемой šon'er и ее дериватом šon'erak, а также лексемой ves'ak. Проанализированы различия в дистрибуции этих лексем в контекстах, описывающих прямую линию с различными дополнительными топологическими свойствами и движение по прямой линии. Систематизированы характерные для них абстрактные контексты. Обсуждается вторичный характер развития у описанных лексем значений ‘прямой’/‘прямо’, что нетривиально с типологической точки зрения: šon'er предположительно возводится к прауральскому корню со значением ‘хороший, здоровый’ (при этом не имея явных соответствий с обозначениями прямой линии в других уральских языках), а ves'ak деривационно связывается с заимствованным из русского языка универсальным кванторным словом ves'. Квантификационная семантика является базовой для ves'ak в других рассмотренных вариантах удмуртского языка, однако для татышлинского говора она не характерна, уступая место более узкому классу контекстов прямой линии или движения по ней.\u0000 This article deals with the semantics of lexemes with the meaning ‘straight(ly)’ (e.g., about the direction of motion) in the Tatyshly subdialect of Udmurt (Peripheral-Southern dialect, Southern variety). Methodologically, the study is follows the frame-based approach to lexical typology, which presupposes the investigation of lexical semantics through collocational analysis. The majority of the data was collected by elicitation in the Tatyshly district of the Republic of Bashkortostan (the villages of Nizhnebaltachevo, Staryj Kyzyl-Jar, Ivanovka, Novye Tatyshly, Starokal’mijarovo as well as Verkhnebaltachevo, Bigineevo, Aribash, Urazgil’dy). In addition, the text corpus collected in the field was used, and as a broader background, the data of some other varieties of Udmurt, mainly from dictionaries and corpora, were taken into account. The material from Udmurt is compared with typological generalizations about the lex","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"7 4","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126783","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Игрушки давно стали предметом исследования в этнографической науке. Среди таких игрушек, как мяч, биты, куклы и пр., выделяются также и случайные игрушки, изготовленные из природного материала. В научной литературе о них упоминают довольно редко. Статья, в основе которой лежат исключительно полевые материалы коллектива авторов, посвящена изучению игрушек подобного рода у башкирских детей, то есть тех игровых предметов, которые по завершении игры возвращаются в природную среду. Цель исследования – раскрыть неизученный аспект проблемы и показать устойчивость случайных игрушек (или экоигрушек) как элемента игровой культуры. Означенные игрушки классифицируются по материалу происхождения: камни, дерево, глина, растительные игрушки – из травы, цветов и плодов. Систематика игр дана по половозрастному признаку игры мальчиков, девочек, общие игры. Историографический обзор литературы по играм башкирских детей позволяет сделать вывод, что степень изученности башкирской игрушки незначительна, тема случайных игрушек не затрагивалась совсем. Авторами установлено, что рассматриваемым предметам характерна простота изготовления, быстротечность игры и обратное возвращение их в природную среду. Но такие игры имеют большую значимость, так как помогают выработать в детях ловкость, меткость, наблюдательность, знакомят их со свойствами предметов, окружающим миром, имеют обучающее значение, поскольку через игру ребенок учится распознавать растения, материалы, их свойства, возможности использования их в быту и пр. Все игры и экоигрушки отражают традиционные занятия и образ жизни башкирского народа – скотоводство, охота, собирательство. В детской фантазии окружающий мир, реалии жизни и быта репрезентируются через дерево, глину, цветы и травы, камни. В игрушках подобного рода можно обнаружить примеры древнейших оружий для охоты – праща, свистки, рогатки; собирательство растений для еды, украшений. Не потеряв своего значения и в наши дни, игрушки устойчиво сохраняют свою нишу в современной детской культуре. Toys have long been the subject of ethnographic research. Among the toys, balls, bats, dolls, and random toys made of natural materials stand out. They are rarely mentioned in the scientific literature. The article, based exclusively on the field material of the author’s team, is devoted to the study of these types of toys among Bashkir children, i.e., play objects that return to the natural environment after play. The study aims to reveal an unexplored aspect of the problem and show the stability of random toys (or eco-toys) as an element of play culture. These toys are classified according to their material of origin: stones, wood, clay, and plant toys made of grass, flowers, and fruit. The classification of games is based on gender and age: boys’ games, girls’ games, and general games. A historiographical overview of the literature on the games of Bashkir children leads to the conclusion that Bashkir toys have hardly been researched and that the subject of random toy
{"title":"Eco Toys in Bashkir Culture","authors":"Розалия Асфандияровна Султангареева, Нэркэс Ахметовна Хуббитдинова, Лейла Мидхатовна Хусаинова, Гулькай Рахимьяновна Шагапова, Шаура Рашитовна Шакурова","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-113-123","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-113-123","url":null,"abstract":"Игрушки давно стали предметом исследования в этнографической науке. Среди таких игрушек, как мяч, биты, куклы и пр., выделяются также и случайные игрушки, изготовленные из природного материала. В научной литературе о них упоминают довольно редко. Статья, в основе которой лежат исключительно полевые материалы коллектива авторов, посвящена изучению игрушек подобного рода у башкирских детей, то есть тех игровых предметов, которые по завершении игры возвращаются в природную среду. Цель исследования – раскрыть неизученный аспект проблемы и показать устойчивость случайных игрушек (или экоигрушек) как элемента игровой культуры. Означенные игрушки классифицируются по материалу происхождения: камни, дерево, глина, растительные игрушки – из травы, цветов и плодов. Систематика игр дана по половозрастному признаку игры мальчиков, девочек, общие игры. Историографический обзор литературы по играм башкирских детей позволяет сделать вывод, что степень изученности башкирской игрушки незначительна, тема случайных игрушек не затрагивалась совсем. Авторами установлено, что рассматриваемым предметам характерна простота изготовления, быстротечность игры и обратное возвращение их в природную среду. Но такие игры имеют большую значимость, так как помогают выработать в детях ловкость, меткость, наблюдательность, знакомят их со свойствами предметов, окружающим миром, имеют обучающее значение, поскольку через игру ребенок учится распознавать растения, материалы, их свойства, возможности использования их в быту и пр. Все игры и экоигрушки отражают традиционные занятия и образ жизни башкирского народа – скотоводство, охота, собирательство. В детской фантазии окружающий мир, реалии жизни и быта репрезентируются через дерево, глину, цветы и травы, камни. В игрушках подобного рода можно обнаружить примеры древнейших оружий для охоты – праща, свистки, рогатки; собирательство растений для еды, украшений. Не потеряв своего значения и в наши дни, игрушки устойчиво сохраняют свою нишу в современной детской культуре.\u0000 Toys have long been the subject of ethnographic research. Among the toys, balls, bats, dolls, and random toys made of natural materials stand out. They are rarely mentioned in the scientific literature. The article, based exclusively on the field material of the author’s team, is devoted to the study of these types of toys among Bashkir children, i.e., play objects that return to the natural environment after play. The study aims to reveal an unexplored aspect of the problem and show the stability of random toys (or eco-toys) as an element of play culture. These toys are classified according to their material of origin: stones, wood, clay, and plant toys made of grass, flowers, and fruit. The classification of games is based on gender and age: boys’ games, girls’ games, and general games. A historiographical overview of the literature on the games of Bashkir children leads to the conclusion that Bashkir toys have hardly been researched and that the subject of random toy","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"118 37","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126415","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-58-69
Айгуль Филусовна Ханова, Татьяна Александровна Больгина, Ольга Викторовна Драгой
Исследуется особенность языковой ситуации РФ, при которой в социологических опросах и переписях населения респонденты указывают язык, которым они не владеют, родным. Данный феномен характеризует эмотивность родного языка и его особый символический статус, тесно связанный с этнической идентичностью. Вводится новый термин «коэффициент эмотивности», который определяет количественное соотношение людей, не владеющих, но указывающих язык в качестве родного. Усиление символического статуса языка и актуализация этнической идентичности тесно связаны с происходящими общественно-политическими событиями. Основной гипотезой исследования стало предположение о том, что языковой конфликт 2017–2018 гг. оказал влияние на коэффициент эмотивности миноритарных языков РФ. Проведенный статистический анализ с использованием линейной модели со смешанными эффектами на материале Всероссийской переписи населения 2010 и 2020 гг. показал значимый положительный рост коэффициента эмотивности в 2020 г. Результаты исследования подтвердили влияние общественно-политических событий 2017–2020 гг. на подвижность конструкта этнической идентичности и связанной с ней символической мощности миноритарных языков РФ. This study examines a linguistic situation in Russia, focusing in particular on the phenomenon of respondents in sociological surveys and Russian censuses reporting the language they do not actually speak as their mother tongue. This phenomenon emphasizes the emotional significance of the Russian term ‘mother tongue’ and its unique symbolic status. The authors introduce a new term, the ‘coefficient of emotiveness,’ which quantitatively measures the proportion of people who do not speak the language but describe it as their mother tongue. At the same time, the strengthening of ethnic identity and the increasing importance of a language as a symbol are influenced by socio-political changes. The study’s main hypothesis is that the language conflict of 2017–2018 impacted the emotional significance of minority languages in the Russian Federation. A linear mixed-effects model based on the 2010 and 2020 Russian census data revealed a significant positive increase in the coefficient of emotiveness in 2020. Our research confirms that the 2017-2020 socio-political context influenced the ethnic identity and symbolic meaning of minority languages in Russia
{"title":"The Coefficient of Emotiveness of «Mother Tongue» in the Context of Measuring the Symbolic Power of Minority Languages in the Russian Federation (Based on the Russian Census Data from 2010 to 2020)","authors":"Айгуль Филусовна Ханова, Татьяна Александровна Больгина, Ольга Викторовна Драгой","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-58-69","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-58-69","url":null,"abstract":"Исследуется особенность языковой ситуации РФ, при которой в социологических опросах и переписях населения респонденты указывают язык, которым они не владеют, родным. Данный феномен характеризует эмотивность родного языка и его особый символический статус, тесно связанный с этнической идентичностью. Вводится новый термин «коэффициент эмотивности», который определяет количественное соотношение людей, не владеющих, но указывающих язык в качестве родного. Усиление символического статуса языка и актуализация этнической идентичности тесно связаны с происходящими общественно-политическими событиями. Основной гипотезой исследования стало предположение о том, что языковой конфликт 2017–2018 гг. оказал влияние на коэффициент эмотивности миноритарных языков РФ. Проведенный статистический анализ с использованием линейной модели со смешанными эффектами на материале Всероссийской переписи населения 2010 и 2020 гг. показал значимый положительный рост коэффициента эмотивности в 2020 г. Результаты исследования подтвердили влияние общественно-политических событий 2017–2020 гг. на подвижность конструкта этнической идентичности и связанной с ней символической мощности миноритарных языков РФ.\u0000 This study examines a linguistic situation in Russia, focusing in particular on the phenomenon of respondents in sociological surveys and Russian censuses reporting the language they do not actually speak as their mother tongue. This phenomenon emphasizes the emotional significance of the Russian term ‘mother tongue’ and its unique symbolic status. The authors introduce a new term, the ‘coefficient of emotiveness,’ which quantitatively measures the proportion of people who do not speak the language but describe it as their mother tongue. At the same time, the strengthening of ethnic identity and the increasing importance of a language as a symbol are influenced by socio-political changes. The study’s main hypothesis is that the language conflict of 2017–2018 impacted the emotional significance of minority languages in the Russian Federation. A linear mixed-effects model based on the 2010 and 2020 Russian census data revealed a significant positive increase in the coefficient of emotiveness in 2020. Our research confirms that the 2017-2020 socio-political context influenced the ethnic identity and symbolic meaning of minority languages in Russia","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"106 13","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126137","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-70-83
Мария Дмитриевна Чертыкова
Тематическая группа животноводческой/скотоводческой лексики в тюркских и монгольских языках представляет собой обширный пласт лексической системы языка, к ней относятся слова, именующие домашних животных и характеризующие их пол, возраст, породу, окрас, корм, части тела, территории и формы содержания и выпаса скота и т. д. В классификационной системе эти слова включаются в отдельные семантические подгруппы. Наиболее богатую группу составляют наименования животных, выражающие их половозрастные признаки. Актуальность изучения данного пласта лексики обусловлена тем, что в связи с развитием современных технологий сужается некогда богатый состав животноводческой лексики, тем самым встречается немало слов, перешедших в область архаизмов, в частности наименования конной упряжи. Относительно лошади – верного помощника кочевника – с древнейших времен тюркские и монгольские народы выработали разветвленную сеть терминологии. На примере хакасского языка мы показали, что в данной среде активно действуют сложные слова, представленные сочетанием общего наименования с определяющим словом, например, улуғ мал «крупный скот», іргек сосха «боров, свинья-самец», ине хой «овцематка; букв. мать овца»; сібет адай «моська; букв. карликовая собака» и т. д. Также обозначение определенных видов домашних животных достигается путем сочетания базовых терминов с прилагательными, причастиями, субстантивированными существительными. В качестве языкового материала по монгольским и тюркским языкам привлекались данные двуязычных словарей, а также этимологические сведения о конкретных терминах, содержащиеся в работах известных лингвистов-типологов. The thematic group of livestock vocabulary in the Turkic and Mongolian languages is an extensive layer of the lexical system of the language. It includes words naming domestic animals and characterizing their sex, age, breed, color, food, body parts, territories, husbandry, and grazing. In the classification system, these words are divided into different semantic subgroups. The richest group consists of the names of animals that express their gender and age characteristics. The relevance of studying this layer of vocabulary arises from the fact that in connection with the development of modern technologies, the once rich composition of livestock vocabulary is narrowing, as a result of which many words have passed into the realm of archaisms, especially the names of horse harnesses. In relation to the horse – the faithful companion of the nomad - the Turkic and Mongolian peoples have developed an extensive network of terms since ancient times. Using the Khakass language as an example, we have shown that compound words are active in this environment, which are represented by the combination of a common name with a determiner, e.g., улуғ мал (cattle), іргек сосха (hog or male pig), ине хой (sheep or Ewe); сібет адай (Pug or Dwarf dog). Certain types of domestic animals are also designated by combining basic terms with adjectives, participles,
{"title":"The Vocabulary Related to Livestock in the Khakass Language (Comparative-Contrastive Aspect)","authors":"Мария Дмитриевна Чертыкова","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-70-83","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-70-83","url":null,"abstract":"Тематическая группа животноводческой/скотоводческой лексики в тюркских и монгольских языках представляет собой обширный пласт лексической системы языка, к ней относятся слова, именующие домашних животных и характеризующие их пол, возраст, породу, окрас, корм, части тела, территории и формы содержания и выпаса скота и т. д. В классификационной системе эти слова включаются в отдельные семантические подгруппы. Наиболее богатую группу составляют наименования животных, выражающие их половозрастные признаки. Актуальность изучения данного пласта лексики обусловлена тем, что в связи с развитием современных технологий сужается некогда богатый состав животноводческой лексики, тем самым встречается немало слов, перешедших в область архаизмов, в частности наименования конной упряжи. Относительно лошади – верного помощника кочевника – с древнейших времен тюркские и монгольские народы выработали разветвленную сеть терминологии. На примере хакасского языка мы показали, что в данной среде активно действуют сложные слова, представленные сочетанием общего наименования с определяющим словом, например, улуғ мал «крупный скот», іргек сосха «боров, свинья-самец», ине хой «овцематка; букв. мать овца»; сібет адай «моська; букв. карликовая собака» и т. д. Также обозначение определенных видов домашних животных достигается путем сочетания базовых терминов с прилагательными, причастиями, субстантивированными существительными. В качестве языкового материала по монгольским и тюркским языкам привлекались данные двуязычных словарей, а также этимологические сведения о конкретных терминах, содержащиеся в работах известных лингвистов-типологов.\u0000 The thematic group of livestock vocabulary in the Turkic and Mongolian languages is an extensive layer of the lexical system of the language. It includes words naming domestic animals and characterizing their sex, age, breed, color, food, body parts, territories, husbandry, and grazing. In the classification system, these words are divided into different semantic subgroups. The richest group consists of the names of animals that express their gender and age characteristics. The relevance of studying this layer of vocabulary arises from the fact that in connection with the development of modern technologies, the once rich composition of livestock vocabulary is narrowing, as a result of which many words have passed into the realm of archaisms, especially the names of horse harnesses. In relation to the horse – the faithful companion of the nomad - the Turkic and Mongolian peoples have developed an extensive network of terms since ancient times. Using the Khakass language as an example, we have shown that compound words are active in this environment, which are represented by the combination of a common name with a determiner, e.g., улуғ мал (cattle), іргек сосха (hog or male pig), ине хой (sheep or Ewe); сібет адай (Pug or Dwarf dog). Certain types of domestic animals are also designated by combining basic terms with adjectives, participles,","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"112 7","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126734","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-94-102
Лидия Данииловна Дашиева
Впервые репрезентирован культ коня в бурятской мифологии, религии, традиционной медицине и культуре. В жизненном пространстве кочевников лошадь была лучшим другом и спутником человека, сопровождая его с раннего детства и до глубокой старости. В ритуально-обрядовом комплексе монгольских народов культ коня имел сакральное значение, начиная с ритуалов посвящения трех- и семилетних мальчиков в наездники и охотники и заканчивая похоронно-погребальными обрядами. Семантика культа коня раскрывается на разных контекстуальных уровнях: в шаманской мифологии, религии, ритуалах, традиционной культуре, бурятском круговом танце ёхор, музыкальном инструментарии монголов и бурят. Особое значение приобретает исследование феномена культа коня в контексте генезиса, конструкции, сакральности монгольского музыкального инструмента моринхура и бурятского хура. Глубинные мифологические и религиозные представления бурят и монголов о коне отражаются в легендах, улигерах, западнобурятских похоронных песнях үхэлэй дуунууд, круговом танце ёхоре, а также в изучении семантики моринхура и хура в контексте звуковой картины мира как информационной модели шаманских ритуалов. Пунктирно проведены параллели, отражающие культ коня в традиционной культуре тюркских и монгольских этносов. This article presents the cult of the horse in Buryat mythology, religion, traditional medicine, and culture for the first time. In the nomads’ habitat, the horse was man’s best friend and companion, accompanying him from early childhood to old age. In the ritual and ceremonial complex of the Mongolian peoples, the horse cult had a sacred meaning that began with the initiation rites of the three- and seven-year-old boys to become horsemen and hunters and ended with the funeral and burial rites. The semantics of the horse cult can be found in various contexts: in shamanic mythology, religion, rituals, traditional culture, the Buryat circle dance – ‘yehor,’ and the musical instruments of the Mongols and Buryats. Of particular importance is the study of the phenomenon of the horse cult in connection with the origin, construction, and sacredness of the Mongolian musical instrument morinhur, the analog of which is the Buryat musical instrument khur. The deep mythological and religious ideas of the Buryats and Mongols about the horse are reflected in legends, uligers, West Buryat funeral songs of Uhelei duunuud, the circle dance of yehor as well as in the examination of the semantics of morinhura/khura in the context of the sound image of the world as an information model of shamanic rituals. Dotted parallels reflect the horse cult in the traditional culture of the Turkic and Mongolian ethnic groups.
{"title":"The Cult of the Horse in the Traditional Culture of the Buryats","authors":"Лидия Данииловна Дашиева","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-94-102","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-94-102","url":null,"abstract":"Впервые репрезентирован культ коня в бурятской мифологии, религии, традиционной медицине и культуре. В жизненном пространстве кочевников лошадь была лучшим другом и спутником человека, сопровождая его с раннего детства и до глубокой старости. В ритуально-обрядовом комплексе монгольских народов культ коня имел сакральное значение, начиная с ритуалов посвящения трех- и семилетних мальчиков в наездники и охотники и заканчивая похоронно-погребальными обрядами. Семантика культа коня раскрывается на разных контекстуальных уровнях: в шаманской мифологии, религии, ритуалах, традиционной культуре, бурятском круговом танце ёхор, музыкальном инструментарии монголов и бурят. Особое значение приобретает исследование феномена культа коня в контексте генезиса, конструкции, сакральности монгольского музыкального инструмента моринхура и бурятского хура. Глубинные мифологические и религиозные представления бурят и монголов о коне отражаются в легендах, улигерах, западнобурятских похоронных песнях үхэлэй дуунууд, круговом танце ёхоре, а также в изучении семантики моринхура и хура в контексте звуковой картины мира как информационной модели шаманских ритуалов. Пунктирно проведены параллели, отражающие культ коня в традиционной культуре тюркских и монгольских этносов.\u0000 This article presents the cult of the horse in Buryat mythology, religion, traditional medicine, and culture for the first time. In the nomads’ habitat, the horse was man’s best friend and companion, accompanying him from early childhood to old age. In the ritual and ceremonial complex of the Mongolian peoples, the horse cult had a sacred meaning that began with the initiation rites of the three- and seven-year-old boys to become horsemen and hunters and ended with the funeral and burial rites. The semantics of the horse cult can be found in various contexts: in shamanic mythology, religion, rituals, traditional culture, the Buryat circle dance – ‘yehor,’ and the musical instruments of the Mongols and Buryats. Of particular importance is the study of the phenomenon of the horse cult in connection with the origin, construction, and sacredness of the Mongolian musical instrument morinhur, the analog of which is the Buryat musical instrument khur. The deep mythological and religious ideas of the Buryats and Mongols about the horse are reflected in legends, uligers, West Buryat funeral songs of Uhelei duunuud, the circle dance of yehor as well as in the examination of the semantics of morinhura/khura in the context of the sound image of the world as an information model of shamanic rituals. Dotted parallels reflect the horse cult in the traditional culture of the Turkic and Mongolian ethnic groups.","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"120 48","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141125991","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2024-05-17DOI: 10.23951/2307-6119-2024-2-21-34
Линара Камиловна Ишкильдина
Рассматриваются артикуляционно-акустические характеристики гласной типа [а] караидельского говора башкирского языка. Актуальность исследования вызвана тем, что до сегодняшнего дня фонетическая система башкирского языка описывалась в основном с опорой на наблюдения и слуховое восприятие исследователя. В связи с этим ставится задача определения характеристик фонем и их аллофонов по современным записям, сделанным в формате wav, с применением новых методик и компьютерных программ. Цель исследования – представить детальный анализ качества гласного типа [а] в односложных лексемах в анлаутной и медиальной позициях в караидельском говоре северо-западного диалекта башкирского языка. Новизна работы заключается в том, что впервые применяется экспериментально-акустический метод в описании гласной фонемы [а]. В работе использованы экспедиционные записи автора, сделанные в населенных пунктах Караидельского района Республики Башкортостан в 2022–2023 гг. Запись и расшифровка ведутся по специальной фонетической методике. Акустический анализ проводился с помощью компьютерной программы Speech Analyzer 3.0.1. Описание идет по методике, принятой в Лаборатории экспериментально-фонетических исследований им. В. М. Наделяева Института филологии СО РАН. В основной части представлен анализ гласного [a] в анлаутной (VC) и инлаутной (CVC) позициях в таких односложных лексемах, как ай ‘луна, месяц’, май ‘масло, жир’ и мал ‘скот’, в произношении четырех информантов. Ранее башкирскими исследователями вариант фонемы [а] в этих позициях в караидельском и других говорах северо-западного диалекта башкирского языка классифицировался как лабиализованный «а°» либо как «о» с элементом «а». По нашим экспериментально-фонетическим исследованиям, гласный «а» в начале слова и первых закрытых слогах был зафиксирован как сложный двухкомпонентный звук «oa», обозначаемый Н. С. Уртегешевым как дуфон, состоящий из двух элементов: первого ‒ гортанноокругленного типа «о», второго ‒ гортанно-неокругленного типа «а». This article examines the articulatory-acoustic features of the vowel type [a] of the Karaidel dialect of the Bashkir language. The study's relevance arises from the fact that the phonetic system of the Bashkir language has so far been described mainly based on the researcher's observations and auditory perception. In this context, we are faced with the task of determining the characteristics of phonemes and their allophones with the help of modern recordings in WAV format and using new techniques and computer programs. The study aims to present a detailed analysis of the quality of the vowel type [a] in monosyllabic lexemes in anlaut and medial positions in the Karaidel dialect of the northwestern dialect of the Bashkir language. The novelty of the work lies in the fact that, for the first time, the experimental acoustic method is used to describe the vowel phoneme [a]. The work is based on expedition recordings made by the author in 2022–2023 in the settlements of the Karaidel region
文章主要研究巴什基尔语卡拉代尔方言元音[a]的发音和声学特征。迄今为止，对巴什基尔语语音系统的描述主要基于研究者的观察和听觉感知。在这种情况下，利用新的方法和计算机程序从现代的 wav 格式录音中确定音素及其异音的特征就成为一项任务。本研究的目的是详细分析巴什基尔语西北方言卡拉代尔口语中单音节词组中的元音[a]类型的质量。该著作的新颖之处在于首次将实验声学方法应用于元音音素 [a] 的描述。该作品使用了作者于 2022-2023 年在巴什科尔托斯坦共和国 Karaidelsky 区居民点进行的考察记录。录音和转录均按照特殊的语音方法进行。声学分析使用计算机程序 Speech Analyzer 3.0.1 进行。描述采用的是 V. M. Nadeliev 研究所以 V. M. Nadeliev 命名的实验语音研究实验室所采用的方法。俄罗斯科学院西伯利亚分院语言学研究所 V. M. Nadeliev 实验语音研究实验室。报告的主要部分分析了四名信息提供者的发音中元音 [a] 在 ai "月、月"、mai "油、脂肪 "和 mal "牛 "等单音节词组中的省音（VC）和内省音（CVC）位置。此前，巴什基尔语研究人员将卡拉代尔语和其他巴什基尔语西北方言口语中这些位置的变体音素 [a] 归类为唇化 "a°"或带有 "a "元素的 "o"。根据我们的实验语音学研究，单词开头和第一个闭音节中的元音 "a "被记录为一个复杂的双成分音 "oa"，N. S. Urtegeshev 将其命名为由两个要素组成的双元音：第一个要素--喉圆型 "o"，第二个要素--喉非圆型 "a"。本文研究了巴什基尔语卡拉代尔方言元音类型 [a] 的发音声学特征。迄今为止，对巴什基尔语语音系统的描述主要基于研究者的观察和听觉感知。在这种情况下，我们面临的任务是借助 WAV 格式的现代录音，利用新技术和计算机程序确定音素及其异音的特征。本研究旨在详细分析巴什基尔语西北部方言卡拉代尔方言中单音节词组中的元音[a]类型在无韵母和中间位置的质量。这项工作的新颖之处在于首次使用了实验声学方法来描述元音音素 [a]。该作品基于作者 2022-2023 年在巴什科尔托斯坦共和国卡拉代尔地区居民点进行的考察录音。录音和解码采用了独特的语音技术。声学分析使用 Speech Analyzer 3.0.1 计算机程序进行。描述采用的是以"...... "命名的实验语音研究实验室所使用的方法。V.M. Nadelyaev 的名字命名的实验语音研究实验室。文章的主要部分分析了四名信息提供者的发音中元音 [a] 在单音节词 ay "月亮、月份"、may "黄油、脂肪 "和 mal "牛 "中的省音（VC）和内省音（CVC）位置。以前的巴什基尔语研究者将卡拉代尔语和其他巴什基尔语西北方言中这些位置的音素[a]变体归类为唇化'a°'或带有'a'元素的'o'。根据我们的语音实验研究，单词开头和第一个闭音节中的元音'a'被记录为一个复杂的双成分音'oa'，被称为'dufon'（N.S. Urtegeshev），它由两个要素组成：第一个是舌尖圆型'o'，第二个是舌尖非圆型'a'。
{"title":"Dufon [oa] in the Karaidel Dialect of the Northwestern Dialect of the Bashkir Language","authors":"Линара Камиловна Ишкильдина","doi":"10.23951/2307-6119-2024-2-21-34","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2024-2-21-34","url":null,"abstract":"Рассматриваются артикуляционно-акустические характеристики гласной типа [а] караидельского говора башкирского языка. Актуальность исследования вызвана тем, что до сегодняшнего дня фонетическая система башкирского языка описывалась в основном с опорой на наблюдения и слуховое восприятие исследователя. В связи с этим ставится задача определения характеристик фонем и их аллофонов по современным записям, сделанным в формате wav, с применением новых методик и компьютерных программ. Цель исследования – представить детальный анализ качества гласного типа [а] в односложных лексемах в анлаутной и медиальной позициях в караидельском говоре северо-западного диалекта башкирского языка. Новизна работы заключается в том, что впервые применяется экспериментально-акустический метод в описании гласной фонемы [а]. В работе использованы экспедиционные записи автора, сделанные в населенных пунктах Караидельского района Республики Башкортостан в 2022–2023 гг. Запись и расшифровка ведутся по специальной фонетической методике. Акустический анализ проводился с помощью компьютерной программы Speech Analyzer 3.0.1. Описание идет по методике, принятой в Лаборатории экспериментально-фонетических исследований им. В. М. Наделяева Института филологии СО РАН. В основной части представлен анализ гласного [a] в анлаутной (VC) и инлаутной (CVC) позициях в таких односложных лексемах, как ай ‘луна, месяц’, май ‘масло, жир’ и мал ‘скот’, в произношении четырех информантов. Ранее башкирскими исследователями вариант фонемы [а] в этих позициях в караидельском и других говорах северо-западного диалекта башкирского языка классифицировался как лабиализованный «а°» либо как «о» с элементом «а». По нашим экспериментально-фонетическим исследованиям, гласный «а» в начале слова и первых закрытых слогах был зафиксирован как сложный двухкомпонентный звук «oa», обозначаемый Н. С. Уртегешевым как дуфон, состоящий из двух элементов: первого ‒ гортанноокругленного типа «о», второго ‒ гортанно-неокругленного типа «а».\u0000 This article examines the articulatory-acoustic features of the vowel type [a] of the Karaidel dialect of the Bashkir language. The study's relevance arises from the fact that the phonetic system of the Bashkir language has so far been described mainly based on the researcher's observations and auditory perception. In this context, we are faced with the task of determining the characteristics of phonemes and their allophones with the help of modern recordings in WAV format and using new techniques and computer programs. The study aims to present a detailed analysis of the quality of the vowel type [a] in monosyllabic lexemes in anlaut and medial positions in the Karaidel dialect of the northwestern dialect of the Bashkir language. The novelty of the work lies in the fact that, for the first time, the experimental acoustic method is used to describe the vowel phoneme [a]. The work is based on expedition recordings made by the author in 2022–2023 in the settlements of the Karaidel region ","PeriodicalId":508376,"journal":{"name":"Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"123 49","pages":""},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2024-05-17","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"141126276","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
京公网安备 11010802042870号
京ICP备2023020795号-1
扫码关注我们
求助内容：
应助结果提醒方式：