Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-110-118
Александра Аркадьевна Ким
Этнографическое изучение народов обычно сопровождается сбором фольклорного материала, так как фольклор – ценный источник информации для этнографа. Экспликация разного рода информации из текста – известный прием в гуманитарных науках, поэтому привлечение фольклора как источника для поиска и интерпретации культурных ценностей представляется перспективным. Цель данного исследования состоит в том, чтобы рассмотреть фольклор этнических групп Кении и сопредельных регионов в качестве источника для выявления и интерпретации социокультурных ценностей. В ходе исследования применяется ценностный подход к изучению культуры. Ключевой вклад этой статьи в образовательную модель по преподаванию русского языка как иностранного в учебных заведениях Кении заключается в том, чтобы дать представление о традиционных ценностях народов Кении и показать важность фольклора для преподавания. В африканских сказках, как и в сказках народов всего мира, представлен определенный моральный кодекс и отражены культ предков, вера в духов, талисманы и силы природы. В связи с трудностями получить информацию непосредственно от народов Кении идея использовать фольклор для интерпретации культурных ценностей кажется достаточно перспективной, особенно в свете усилий кенийской интеллигенции приобщить к родной культуре урбанизированную кенийскую молодежь, получающую школьное и университетское образование на английском языке. Рассматриваются примеры применения этнографического анализа на материале африканских сказок с целью интерпретации социокультурных ценностей. Высказывается предположение, что в фольклоре комбинаторика универсальных (общечеловеческих) и идеоэтнических (национальных) ценностей отражается специфическим образом: рассмотренные примеры ценностей являются универсальными, но реализуются они идеоэтнически. Folklore collections usually complement ethnographic studies, as folklore provides ethnographers with valuable sources of information. Extracting and analyzing different types of text information is a well-known technique in the humanities. Therefore, it is promising to use folklore as a source for exploring and interpreting cultural values. This article uses a value-based approach to the study of culture. It aims to examine the folklore of ethnic groups in Kenya and neighboring regions as a source for identifying and interpreting sociocultural values. The main contribution of this article to a model for teaching Russian as a foreign language in educational institutions in Kenya is to give an idea of the traditional values of the peoples of Kenya and to show the importance of folklore for teaching as it appears in the fairy tales of peoples around the world. African fairy tales convey certain morals and reflect ancestor worship, beliefs in spirits, talismans, and the forces of nature. Since it is difficult to obtain information directly from the peoples of Kenya, the idea of using folklore to interpret cultural values seems quite promising, especially given the efforts of the K
民族志研究通常伴随着民间传说的收集，因为民间传说是民族学家的宝贵信息来源。从文本中提取各种信息是人文学科中著名的技巧，因此将民间传说作为寻找和解释文化产品的来源似乎很有希望。这项研究的目的是将肯尼亚和周边地区的民间传说作为识别和解释社会文化产品的来源。研究采用了一种有价值的方法来研究文化。这篇文章对肯尼亚教育模式的一个重要贡献，即将俄语作为一门外语在学校的教学模式介绍给肯尼亚人民的传统价值观，并表明民间传说对教学的重要性。在非洲的故事中，就像在世界人民的故事中一样，有一种道德准则，反映了对祖先的崇拜、对精神、护身符和自然力量的信仰。由于难以直接从肯尼亚人民那里获得信息，使用民间传说来解释文化产品的想法似乎很有希望，特别是考虑到肯尼亚知识分子努力将接受英语教育和大学教育的肯尼亚城市青年纳入本国文化的努力。这些例子包括在非洲童话故事中使用民族志分析来解释社会文化产品。有人认为，在民间传说中，普遍(普世)和民族(民族)价值观的组合以一种特定的方式反映出来:这些价值观的例子是普遍的，但以民族的方式实现。Folklore集合集合集合，作为有价值的信息来源的集合集合，作为作为的集合集合。在人类中，text信息是一种很好的技术。Therefore，它是关于使用folklore作为explore和interpretal cultural值的源。这是一部有价值的美国电影，是对文化的致敬。这是肯尼亚的一个例子，作为身份和interocultural价值的来源，它被称为“以太网”。The main contribution of this to a model for文章强调俄罗斯as a foreign language in教育机构in肯尼亚is to give an idea of The倾向价值”of The people of肯尼亚and to show The (of as it appears一民间文学for强调tales of people around The world in The童话。非洲仙境仙境仙境仙境和反射解剖学家，精灵中的贝雷夫，talismans和自然的力量。Since it is difficult to obtain information directly from the people of肯尼亚,the idea of using民间文学to interpret cultural价值”seems quite promising, especially given the efforts of the赞助原因the attention of urbanized赞助原因youth intelligentsia to focus on their native文化while they receive their学校教育and university in English。非洲fairy tale物流到interpretultural价值的艺术分裂。这是宇宙反射和民族价值观的同义词:有价值的统一，但有一个特快。
{"title":"The Perspective of Interpreting Cultural Values Based on Folklore (Using The Example of Ethnic Groups in Kenya and Neighboring Regions)","authors":"Александра Аркадьевна Ким","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-110-118","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-110-118","url":null,"abstract":"Этнографическое изучение народов обычно сопровождается сбором фольклорного материала, так как фольклор – ценный источник информации для этнографа. Экспликация разного рода информации из текста – известный прием в гуманитарных науках, поэтому привлечение фольклора как источника для поиска и интерпретации культурных ценностей представляется перспективным. Цель данного исследования состоит в том, чтобы рассмотреть фольклор этнических групп Кении и сопредельных регионов в качестве источника для выявления и интерпретации социокультурных ценностей. В ходе исследования применяется ценностный подход к изучению культуры. Ключевой вклад этой статьи в образовательную модель по преподаванию русского языка как иностранного в учебных заведениях Кении заключается в том, чтобы дать представление о традиционных ценностях народов Кении и показать важность фольклора для преподавания. В африканских сказках, как и в сказках народов всего мира, представлен определенный моральный кодекс и отражены культ предков, вера в духов, талисманы и силы природы. В связи с трудностями получить информацию непосредственно от народов Кении идея использовать фольклор для интерпретации культурных ценностей кажется достаточно перспективной, особенно в свете усилий кенийской интеллигенции приобщить к родной культуре урбанизированную кенийскую молодежь, получающую школьное и университетское образование на английском языке. Рассматриваются примеры применения этнографического анализа на материале африканских сказок с целью интерпретации социокультурных ценностей. Высказывается предположение, что в фольклоре комбинаторика универсальных (общечеловеческих) и идеоэтнических (национальных) ценностей отражается специфическим образом: рассмотренные примеры ценностей являются универсальными, но реализуются они идеоэтнически. Folklore collections usually complement ethnographic studies, as folklore provides ethnographers with valuable sources of information. Extracting and analyzing different types of text information is a well-known technique in the humanities. Therefore, it is promising to use folklore as a source for exploring and interpreting cultural values. This article uses a value-based approach to the study of culture. It aims to examine the folklore of ethnic groups in Kenya and neighboring regions as a source for identifying and interpreting sociocultural values. The main contribution of this article to a model for teaching Russian as a foreign language in educational institutions in Kenya is to give an idea of the traditional values of the peoples of Kenya and to show the importance of folklore for teaching as it appears in the fairy tales of peoples around the world. African fairy tales convey certain morals and reflect ancestor worship, beliefs in spirits, talismans, and the forces of nature. Since it is difficult to obtain information directly from the peoples of Kenya, the idea of using folklore to interpret cultural values seems quite promising, especially given the efforts of the K","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"10 3","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228586","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-131-139
Ольга Борисовна Степанова
Описываются результаты поездки автора к селькупскому порге – изображению духа на дереве, расположенному на промысловых угодьях на р. Парусовой, правом притоке среднего Таза. К итогам поездки относится научная фиксация памятника и проведенного обряда кормления духов, а также ряд выводов, вытекающих из анализа собранного материала. Главным открытием исследования стало отождествление духа-женщины, вырубленной в порге, с главным селькупским божеством Жизненной Старухой Илынтыль кота, детально описанным в работах Е. Д. Прокофьевой, после чего порге обрело развернутую характеристику, а божественная Старуха получила визуализацию в скульптурном изображении. Причем порге с Парусовых – пока единственное ее верифицированное изображение. Поездка к порге подтвердила, что вера в духов и их магическую силу у селькупов по-прежнему жива. Однако в отношении селькупов к данному духу были отмечены изменения. По заявлению хранителя, поскольку изображенная на порге Старуха является Хозяйкой всей земли, смотреть на нее, делать ей подношения и просить у нее покровительства и помощи могут все живущие на земле люди. В селькупской традиции такого широкого толкования круга лиц, имеющих доступ к порге, не было, поэтому подобное явление следует относить к новациям. Исследование выявило до сих пор неизвестное науке явление захоронения под деревом с порге домашних духов трех селькупских родов и дало ему предположительное объяснение. The article describes the results of the author's trip to Selkup Porg - the image of the spirit on the tree, located on the fishing grounds on the river. Sailing, the right tributary of the middle Taz. The results of the trip include the scientific fixation of the monument and the ritual of feeding the spirit, as well as a number of conclusions drawn from the analysis of the collected material. The most important discovery of the study was the identification of a female spirit carved in a porg with the main Selkup deity, the Old Woman Ilyntyl Kota, described in detail in the works of E.D. Prokofieva, after which the Porg received a detailed characterization and a visualization of the divine Old Woman in a sculptural image. Moreover, the Porg of the Parusovs is her only verified image to date. The trip to the Porg confirmed that the belief in spirits and their magical power is still alive among the Selkups. However, changes were noted in relation to this spirit. Since the Old Woman depicted on the Porg is the mistress of all the Earth, all people living on Earth can look at her, make offerings to her, and ask her for protection and help, according to the Guardian. In the Selkup tradition, there was no such broad interpretation of the group of people who have access to the Porg, so this phenomenon is due to an innovation. The study has revealed the fact, still unknown to science, that the burial of the house spirits of three Selkup clans under a Porg tree provides a probable explanation.
作者前往农村波尔加的旅程描述了一幅画，描绘的是位于r河中游支流右支流的一棵树上的幽灵。这次旅行的结果包括对纪念碑的科学定位和精神喂养仪式的处理，以及对收集到的材料的分析得出的一系列结论。这项研究的主要发现是将在波尔加被砍倒的妇女的精神与在普罗科菲耶夫的作品中详细描述的生命之神伊林提尔·埃尔纳提尔·埃尔纳提尔·埃尔纳提尔描述为一只猫，之后，波格得到了广泛的描述，这位神圣的老妇人在雕塑中得到了形象化。从帆上扯下一根绳子，这是她唯一被证实的图像。去波尔加的旅行证实了对灵魂的信仰和他们的魔力仍然存在。然而，在塞尔库普人看来，这种精神发生了变化。根据看守人的说法，因为波尔加描绘的老妇人是地球上所有人的女主人，她看着她，献上祭品，请求地球上所有人的保护和帮助。在农村传统中，这种对波尔加人的广泛解释是不存在的，因此这种现象应该被应用到创新中。这项研究揭示了一种尚未被科学发现的现象，即在树下埋下了三种农药属的家用香水，并给出了一个粗略的解释。在这棵树中发现了一种精灵的形象，在河上的鱼苗上发现了一种。海琳，中间塔兹的权利tributary。《心灵之旅》和《精神之旅》的回归，就像《精神之旅》的数字一样。The discovery of The研究was The most important识别of a女性spirit carved in a porg with The main Selkup神、The Old Woman Ilyntyl雅特,E.D. described in细节in The works of Prokofieva, after The porg主演received a detailed characterization and a可视化of The divine Old Woman in a sculptural image。Moreover, Parusovs的Porg是她唯一的真实身份。这次旅行是为了纪念精神上的信仰，而魔法力量仍然存在。However, chanes在这个精灵的关系中。她是所有地球的合奏者，她是地球上所有人类的合奏者，她是她生命中的一员，她是保护和帮助的合奏者。在Selkup tradition中，有一个不受欢迎的兄弟互换网络。这是一个令人震惊的事实，这是一个秘密的科学，这是三种不同的物种的坟墓。
{"title":"About the Results of a Trip to the Selkup Porg at the Parusovye Lakes","authors":"Ольга Борисовна Степанова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-131-139","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-131-139","url":null,"abstract":"Описываются результаты поездки автора к селькупскому порге – изображению духа на дереве, расположенному на промысловых угодьях на р. Парусовой, правом притоке среднего Таза. К итогам поездки относится научная фиксация памятника и проведенного обряда кормления духов, а также ряд выводов, вытекающих из анализа собранного материала. Главным открытием исследования стало отождествление духа-женщины, вырубленной в порге, с главным селькупским божеством Жизненной Старухой Илынтыль кота, детально описанным в работах Е. Д. Прокофьевой, после чего порге обрело развернутую характеристику, а божественная Старуха получила визуализацию в скульптурном изображении. Причем порге с Парусовых – пока единственное ее верифицированное изображение. Поездка к порге подтвердила, что вера в духов и их магическую силу у селькупов по-прежнему жива. Однако в отношении селькупов к данному духу были отмечены изменения. По заявлению хранителя, поскольку изображенная на порге Старуха является Хозяйкой всей земли, смотреть на нее, делать ей подношения и просить у нее покровительства и помощи могут все живущие на земле люди. В селькупской традиции такого широкого толкования круга лиц, имеющих доступ к порге, не было, поэтому подобное явление следует относить к новациям. Исследование выявило до сих пор неизвестное науке явление захоронения под деревом с порге домашних духов трех селькупских родов и дало ему предположительное объяснение. The article describes the results of the author's trip to Selkup Porg - the image of the spirit on the tree, located on the fishing grounds on the river. Sailing, the right tributary of the middle Taz. The results of the trip include the scientific fixation of the monument and the ritual of feeding the spirit, as well as a number of conclusions drawn from the analysis of the collected material. The most important discovery of the study was the identification of a female spirit carved in a porg with the main Selkup deity, the Old Woman Ilyntyl Kota, described in detail in the works of E.D. Prokofieva, after which the Porg received a detailed characterization and a visualization of the divine Old Woman in a sculptural image. Moreover, the Porg of the Parusovs is her only verified image to date. The trip to the Porg confirmed that the belief in spirits and their magical power is still alive among the Selkups. However, changes were noted in relation to this spirit. Since the Old Woman depicted on the Porg is the mistress of all the Earth, all people living on Earth can look at her, make offerings to her, and ask her for protection and help, according to the Guardian. In the Selkup tradition, there was no such broad interpretation of the group of people who have access to the Porg, so this phenomenon is due to an innovation. The study has revealed the fact, still unknown to science, that the burial of the house spirits of three Selkup clans under a Porg tree provides a probable explanation.","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"10 2","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228246","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Рассматриваются средства выражения аблативных значений в нанийских языках: в найхинском, джуенском, горинском и бикинском диалектах нанайского языка, ульчском, уильтинском, а также в курурмийском языке. В рамках исследования был составлен список контекстов с аблативными и смежными с аблативными значениями. Исследование выполнено на базе текстовых данных из разных источников: полевых записей авторов, архивных и опубликованных текстов. Полученная база данных позволяет выявить несколько кластеров языков, значений и самих аблативных показателей. Так, на основании набора аблативных показателей можно выделить три группы идиомов: найхинский и джуенский нанайский; горинский нанайский и уильтинский, а также случайная группа из бикинского нанайского и ульчского. Курурмийский не попадает ни в одну из групп. Аблативные показатели, представленные в нанийских идиомах, распадаются на следующие группы по набору выражаемых ими значений: собственно аблативные показатели, аблативно-инструментальный суффикс -ǯi, пролативные падежные показатели выражающие около-пролативные значения в аблативной зоне, и более широкий локативно-пролативный показатель -la, сочетающий около-пролативные значения и источник информации и передачи. В нанийских языках можно выявить три стабильных модели полисемии внутри аблативной зоны: центральные аблативные значения, около-пролативные значения, физическую и метафорическую передачу. Наконец, языки делятся на два кластера по дистрибуции средств выражения внутри аблативной зоны: первая группа включает в себя найхинский и джуенский нанайский, кур-урмийски и, возможно, бикинский нанайский; второй кластер формируют уильтинский и ульчский. Горинский нанайский выделяется среди всех нанийских идиомов. The article deals with the markers expressing ablative semantics in Nanaic varieties, including several Nanai dialects (Naikhin, Dzhuen, Gorin, and Bikin), Ulcha, Uilta, and Kili (Kur-Urmi). The study compiled a list of contexts with ablative and closely related semantics and analyzed which grammatical element is used in each context in each language variety. The study draws on textual data from a variety of sources, including our own field recordings, archival texts, and published texts. The final dataset shows several clusters of language varieties, meanings, and ablative markers. There are three clusters of Nanaic varieties based on the attested ablative cases: Naikhin and Dzhuen Nanai, Gorin Nanai and Uilta, and a random cluster of Bikin Nanai and Ulcha. The Kili variant stands out from these. The observed ablative markers cluster according to the meaning groups they cover: proper ablative markers, the ablative/instrumental marker -ǯi, prolative case markers -ki and -kki, which cover a near-prolative subset of the ablative domain, and a broader locative/prolative marker -la, which combines nearprolative meanings and sources of information or transmission. The Nanaic varieties show three stable polysemy patterns: ablative core meanings, near-prolati
在纳尼亚语中，人们考虑了纳伊语、朱恩语、戈林语和比金语方言、乌尔奇语、威廉语和库鲁密语的阿布拉语的表达方式。在研究中，列出了与ablants相关的语境和相关的ablanes值。这项研究是根据不同来源的文本数据进行的:作者的现场记录、存档和发表的文本。获得的数据库显示了多个语言集群、值和ablants本身。因此，根据一组阿布拉斯基数，可以确定三组成语:尼欣斯基和朱恩·纳奈斯;gorinsky nanay和wiltine，以及一个来自比金斯基nanay和ulch的随机乐队。库鲁米斯语不属于任何一组。аблативннанийск成语给出的指标分解成下套组表达自己名字的含义:аблативн指标、аблативн器乐后缀-ǯi、пролативнпадежн指标表示大约пролативн意义аблативн区域和更广泛的локативнпролативн- la -пролативн左右,结合指标意义和信息来源和传播。在纳尼亚语系中，有三种稳定的多语系模式存在于阿布拉区域内:中心阿布拉值、近似值、物理和隐喻传输。最后，语言被分成两组，分布在阿布拉地区:第一组包括尼辛斯基和朱恩·纳奈斯基、库尔-乌尔米斯基和可能的比金尼语;第二组由wiltine和ulch组成。gorinsky nanay是所有nanya成语中最突出的。纳克、德汗、戈林、比肯、乌尔查、乌尔塔和基里等人，以及库尔-乌尔里。在each语言多样性中，语言学上的语言学和语言学上的语言学是一致的。从技术数据的不同，我们自己的领域记录，archival texts和公共texts。《七大语言俱乐部》、《指环王》、《指环王》和《指环王》。这三个不同的俱乐部是由纳伊克和达兹汉纳奈、戈林纳奈和乌尔塔组成的，还有比肯纳恩和乌尔奇的兰多姆俱乐部。基拉·瓦里特·斯特朗的标准是不一样的。cluster according to The《The地理ablative markers groups they cover:解码器ablative markers、The ablative / instrumental markerǯi, case markers prolative - ki cover a near - and - kki主演prolative子集of The ablative domain, and a broader locative / prolative marker - la, combines nearprolative meanings and字段of information or传输。Nanaic多样化的三倍敌人通配器:ablative core meanings, near prolative meanings，和物理和metaphorical transfer。最后，有两名游击手在阿巴拉蒂·多梅因:第一名游击手纳奈、dzhan Nanai、Kili、第二名游击手和第二名游击手。Gorin Nanai标准apart。
{"title":"Ablatives in Nanaic Languages","authors":"Софья Алексеевна Оскольская, Наталья Марковна Стойнова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-71-89","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-71-89","url":null,"abstract":"Рассматриваются средства выражения аблативных значений в нанийских языках: в найхинском, джуенском, горинском и бикинском диалектах нанайского языка, ульчском, уильтинском, а также в курурмийском языке. В рамках исследования был составлен список контекстов с аблативными и смежными с аблативными значениями. Исследование выполнено на базе текстовых данных из разных источников: полевых записей авторов, архивных и опубликованных текстов. Полученная база данных позволяет выявить несколько кластеров языков, значений и самих аблативных показателей. Так, на основании набора аблативных показателей можно выделить три группы идиомов: найхинский и джуенский нанайский; горинский нанайский и уильтинский, а также случайная группа из бикинского нанайского и ульчского. Курурмийский не попадает ни в одну из групп. Аблативные показатели, представленные в нанийских идиомах, распадаются на следующие группы по набору выражаемых ими значений: собственно аблативные показатели, аблативно-инструментальный суффикс -ǯi, пролативные падежные показатели выражающие около-пролативные значения в аблативной зоне, и более широкий локативно-пролативный показатель -la, сочетающий около-пролативные значения и источник информации и передачи. В нанийских языках можно выявить три стабильных модели полисемии внутри аблативной зоны: центральные аблативные значения, около-пролативные значения, физическую и метафорическую передачу. Наконец, языки делятся на два кластера по дистрибуции средств выражения внутри аблативной зоны: первая группа включает в себя найхинский и джуенский нанайский, кур-урмийски и, возможно, бикинский нанайский; второй кластер формируют уильтинский и ульчский. Горинский нанайский выделяется среди всех нанийских идиомов. The article deals with the markers expressing ablative semantics in Nanaic varieties, including several Nanai dialects (Naikhin, Dzhuen, Gorin, and Bikin), Ulcha, Uilta, and Kili (Kur-Urmi). The study compiled a list of contexts with ablative and closely related semantics and analyzed which grammatical element is used in each context in each language variety. The study draws on textual data from a variety of sources, including our own field recordings, archival texts, and published texts. The final dataset shows several clusters of language varieties, meanings, and ablative markers. There are three clusters of Nanaic varieties based on the attested ablative cases: Naikhin and Dzhuen Nanai, Gorin Nanai and Uilta, and a random cluster of Bikin Nanai and Ulcha. The Kili variant stands out from these. The observed ablative markers cluster according to the meaning groups they cover: proper ablative markers, the ablative/instrumental marker -ǯi, prolative case markers -ki and -kki, which cover a near-prolative subset of the ablative domain, and a broader locative/prolative marker -la, which combines nearprolative meanings and sources of information or transmission. The Nanaic varieties show three stable polysemy patterns: ablative core meanings, near-prolati","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"9 10","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228250","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-35-46
Егор Владимирович Кашкин
Рассматриваются глаголы падения (ср. в русском языке упасть, рухнуть, опрокинуться, грохнуться и др.) в татышлинском говоре удмуртского языка (периферийно-южный диалект, южное наречие). Ранее это семантическое поле системно не рассматривалось на удмуртском материале. Работа ведется в рамках фреймового подхода к лексической типологии, предполагающего описание семантики лексем путем анализа их сочетаемости. Результаты сопоставляются с выводами типологического проекта о глаголах падения, а также ряда частноязыковых статей. Данные собраны в полевых условиях методом анкетирования носителей языка (перевод предложений с русского языка на удмуртский, оценка правильности и интерпретация предложений на удмуртском языке). Дополнительно привлечены материалы словарей и корпусов удмуртского языка. В центре внимания находятся прямые употребления рассматриваемых лексем. Выявлены основные семантические противопоставления в зоне падения, релевантные для исследуемого идиома. Во-первых, это регулярная типологически оппозиция между падением всего субъекта с высоты и сменой вертикального положения на горизонтальное. Во-вторых, в татышлинском говоре отмечается особая категоризация падения, сопровождающегося разрушением субъекта (что также характерно для многих языков). В-третьих, имеется специальный набор лексем, описывающих перемещение жидкостей и сыпучих веществ. Проанализированы их семантические характеристики, также их связь с контекстами падения множественного субъекта и ограничения на употребление в этих контекстах. В первую очередь глаголы перемещения веществ описывают падение множественных субъектов небольшого размера, тогда как с наименованиями субъектов большего размера сочетаются базовые лексемы. В-четвертых, любопытно наличие отдельной лексемы, описывающей падение субъекта (как одушевленного, так и, что менее ожидаемо типологически, неодушевленного) лицевой стороной вниз, что связано с теоретическим понятием фасадности. Наконец, проанализированы пересечения поля падения со смежными семантическими полями разрушения, вращения и некоторых других типов перемещения, сформулированы семантические признаки, которые могут способствовать классификации значения падения и других перечисленных значений. The article deals with verbs of falling (cf. in English: fall, drop, plummet, plunge, nosedive) in the Tatyshly subdialect of the Udmurt language (southern variant, peripheral-southern dialect). This domain has not yet been systematically studied based on Udmurt language material. The study relies on the frame-based approach to lexical typology, which proposes to describe semantics through collocation analyses of lexemes. The results are compared with the conclusions of the typological project and several language-specific articles on verbs of falling. The data were collected mainly by surveying native speakers (translation from Russian into Udmurt, evaluation and interpretation of sentences in Udmurt). Data from the Udmurt dictionaries and corpora are also considered. W
{"title":"Verbs of Falling in the Tatyshly Udmurt Language","authors":"Егор Владимирович Кашкин","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-35-46","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-35-46","url":null,"abstract":"Рассматриваются глаголы падения (ср. в русском языке упасть, рухнуть, опрокинуться, грохнуться и др.) в татышлинском говоре удмуртского языка (периферийно-южный диалект, южное наречие). Ранее это семантическое поле системно не рассматривалось на удмуртском материале. Работа ведется в рамках фреймового подхода к лексической типологии, предполагающего описание семантики лексем путем анализа их сочетаемости. Результаты сопоставляются с выводами типологического проекта о глаголах падения, а также ряда частноязыковых статей. Данные собраны в полевых условиях методом анкетирования носителей языка (перевод предложений с русского языка на удмуртский, оценка правильности и интерпретация предложений на удмуртском языке). Дополнительно привлечены материалы словарей и корпусов удмуртского языка. В центре внимания находятся прямые употребления рассматриваемых лексем. Выявлены основные семантические противопоставления в зоне падения, релевантные для исследуемого идиома. Во-первых, это регулярная типологически оппозиция между падением всего субъекта с высоты и сменой вертикального положения на горизонтальное. Во-вторых, в татышлинском говоре отмечается особая категоризация падения, сопровождающегося разрушением субъекта (что также характерно для многих языков). В-третьих, имеется специальный набор лексем, описывающих перемещение жидкостей и сыпучих веществ. Проанализированы их семантические характеристики, также их связь с контекстами падения множественного субъекта и ограничения на употребление в этих контекстах. В первую очередь глаголы перемещения веществ описывают падение множественных субъектов небольшого размера, тогда как с наименованиями субъектов большего размера сочетаются базовые лексемы. В-четвертых, любопытно наличие отдельной лексемы, описывающей падение субъекта (как одушевленного, так и, что менее ожидаемо типологически, неодушевленного) лицевой стороной вниз, что связано с теоретическим понятием фасадности. Наконец, проанализированы пересечения поля падения со смежными семантическими полями разрушения, вращения и некоторых других типов перемещения, сформулированы семантические признаки, которые могут способствовать классификации значения падения и других перечисленных значений. The article deals with verbs of falling (cf. in English: fall, drop, plummet, plunge, nosedive) in the Tatyshly subdialect of the Udmurt language (southern variant, peripheral-southern dialect). This domain has not yet been systematically studied based on Udmurt language material. The study relies on the frame-based approach to lexical typology, which proposes to describe semantics through collocation analyses of lexemes. The results are compared with the conclusions of the typological project and several language-specific articles on verbs of falling. The data were collected mainly by surveying native speakers (translation from Russian into Udmurt, evaluation and interpretation of sentences in Udmurt). Data from the Udmurt dictionaries and corpora are also considered. W","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"9 6","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228254","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Рассмотрены и введены в научный оборот названия крупных домашних животных в старописьменном монгольском, халха-монгольском, бурятском и калмыцком языках в сопоставлении с башкирским языком и языком сибирских татар на предмет выявления общих терминов и установления их общемонгольского или общетюркского характера. Данная группа лексики относится к наиболее древним пластам словарного состава языка и в жизни народа имеет большую материально-культурную ценность. Сбор, фиксация, анализ названий домашних животных в монгольских и тюркских языках, интерпретация ее в сравнительно-сопоставительном аспекте имеют большое научное и практическое значение, но неиспользование этих терминов постепенно приводит к их утрате. Проведенный анализ позволил выявить заимствованный характер многих из этих терминов. Термины, связанные с верблюдом и крупным рогатым скотом в старописьменном монгольском, халха-монгольском, бурятском, калмыцком языках, имеют тюркское происхождение, монгольские названия лошади имеют параллельные термины в тюркских языках: азарга, хүлэг, жороо, аргамаг, агта, что говорит о тюркском влиянии на монгольские языки. This study aimed to scientifically process and comparatively analyze the names of domestic animals in the Khalkha-Mongolian, Old Mongolian, Buryat, and Kalmyk languages to identify common terms and determine their general Mongolian character. For comparison, parallels from the Bashkir language and the language of the Siberian Tatars were used to identify common Turkic-Mongolian terms for livestock associated with the names of domestic animals. We were able to determine that many of these terms are borrowed, and we were also able to determine that the terms associated with the camel in the Khalkha-Mongolian, Buryat, Kalmyk, and non-written Mongolian languages have a Turkic origin. Mongolian terms for cattle are also Turkic. The terms associated with horses have no Turkic equivalent. Further study of this vocabulary layer, especially from the comparative-historical aspect, will make it possible to explain the external influence of the Mongolian languages under which the Mongolian terminology of domestic animals was formed because the Khalkha-Mongolian, Buryat, and Kalmyk terms have parallel terms in the Turkic languages such as azarga, hyuleg, zhoroo, argamag, agta.
研究并介绍了蒙古语、halha -蒙古语、布里亚语和卡尔梅茨克语的大型家畜名称，与西伯利亚鞑靼语和巴什基尔语相比较，以确定和确定共同的术语。这个词汇组是语言中最古老的词汇组，在人们的生活中具有更大的物质和文化价值。用蒙古语和突尔克语收集、固定、分析宠物的名字，用比较比较的方式解释它们具有重大的科学和实践意义，但不使用这些术语会逐渐导致它们的损失。通过分析，我们发现了许多这些术语的借用性质。术语,与骆驼和牛старописьмен蒙古语、布里亚特蒙古喀尔,称都起源于突厥、蒙古语言名称马有突厥语:азарг平行术语,朗xү,жороаргамагагт谈论突厥蒙古语言的影响。在Khalkha-Mongolian，古老的monyat, Buryat，和Kalmyk语言到身份共享平台和determine通用Mongolian character。从巴什基语到赛伯语的相对论，从赛伯语到赛伯语的相对论。我们是土生土长的土生土长，我们是土生土长的土生土长，我们是土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长的土生土长。蒙古terms为cattle also Turkic。与马共生的terms没有土耳其元素。继续研究of this vocabulary层,especially from the比较历史由aspect, will make it显然to explain the对外influence of the Mongolian语言under the Mongolian主演terminology of国内animals was formed because the Khalkha Mongolian Buryat, and Kalmyk条款have parallel条款in the Turkic的as azarga濒危语言,hyuleg, zhoroo argamag agta。
{"title":"The Names of Large Domestic Animals in the Mongolian Languages in Comparison with the Bashkir Language and the Language of the Siberian Tatars","authors":"Светлана Менкеновна Трофимова, Ханиса Чайдатовна Алишина, Минсылу Губайтовна Усманова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-57-70","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-57-70","url":null,"abstract":"Рассмотрены и введены в научный оборот названия крупных домашних животных в старописьменном монгольском, халха-монгольском, бурятском и калмыцком языках в сопоставлении с башкирским языком и языком сибирских татар на предмет выявления общих терминов и установления их общемонгольского или общетюркского характера. Данная группа лексики относится к наиболее древним пластам словарного состава языка и в жизни народа имеет большую материально-культурную ценность. Сбор, фиксация, анализ названий домашних животных в монгольских и тюркских языках, интерпретация ее в сравнительно-сопоставительном аспекте имеют большое научное и практическое значение, но неиспользование этих терминов постепенно приводит к их утрате. Проведенный анализ позволил выявить заимствованный характер многих из этих терминов. Термины, связанные с верблюдом и крупным рогатым скотом в старописьменном монгольском, халха-монгольском, бурятском, калмыцком языках, имеют тюркское происхождение, монгольские названия лошади имеют параллельные термины в тюркских языках: азарга, хүлэг, жороо, аргамаг, агта, что говорит о тюркском влиянии на монгольские языки.\u0000 This study aimed to scientifically process and comparatively analyze the names of domestic animals in the Khalkha-Mongolian, Old Mongolian, Buryat, and Kalmyk languages to identify common terms and determine their general Mongolian character. For comparison, parallels from the Bashkir language and the language of the Siberian Tatars were used to identify common Turkic-Mongolian terms for livestock associated with the names of domestic animals. We were able to determine that many of these terms are borrowed, and we were also able to determine that the terms associated with the camel in the Khalkha-Mongolian, Buryat, Kalmyk, and non-written Mongolian languages have a Turkic origin. Mongolian terms for cattle are also Turkic. The terms associated with horses have no Turkic equivalent. Further study of this vocabulary layer, especially from the comparative-historical aspect, will make it possible to explain the external influence of the Mongolian languages under which the Mongolian terminology of domestic animals was formed because the Khalkha-Mongolian, Buryat, and Kalmyk terms have parallel terms in the Turkic languages such as azarga, hyuleg, zhoroo, argamag, agta.","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"10 6","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228583","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-154-164
Надежда Алексеевна Тадина
Основным принципом культуры общения алтайцев выступает уважение к возрасту человека, определяемого с помощью 12-летнего «животного» календаря. Расположенные во времени возрастные периоды выступают последовательными жизненными этапами человека, освещение которых составляет цель статьи. При введении источниковой базы (полевые и опубликованные этнографические и фольклорные материалы) в научный оборот был использован методический инструментарий исследования, основанный на сочетании сравнительно-исторического способа анализа с методами описания и систематизации собранного материала. Актуальность исследования состоит в том, что на фоне девальвации традиционных семейных ценностей в условиях глобализации вызывает интерес опыт отношений между поколениями у алтайцев. Выявлено параллельное использование двух-трех систем счета возраста у алтайцев – 12-ричной, 10-ричной и 20-ричной. Обращено внимание, что в алтайском языке для обозначения понятия «год» как единицы счета возраста используется слово «jаш» в отличие от года «jыл» как астрономического явления (совокупности сезонов). Определены воззрения алтайцев на возвращение «своего» года через 11 прожитых лет, причины «пережитого» века, включающего шесть календарных циклов (72 года). Описаны случаи соблюдения ритуального поведения в год «прихода» своего года, почитание животного, под знаком которого родился. Приведены возрастные определения и речевые обороты избегания называть количество прожитых лет при соблюдении числовой символики (четное число по отношению к миру живых), выступающей стереотипом мышления в традиционной культуре алтайцев. Освещено сравнение возрастных особенностей старых людей с неодушевленными и малозначащими в быту предметами (костыль, чурбан, мешалка, ступа и пр.), а не с какими-либо качествами животных (собака, белка, волк, верблюд), присущими молодым. Сделан вывод о том, что возрастные календарные периоды жизни человека представляют полярные половины: в 12, 24, 36 и 48 лет, характеризуемые возрастающей и прогрессирующей тенденцией, в 60 и 72 года, относящие к стареющей и убывающей линии. Во взаимосвязи с тремя праздниками жизни – рождение, бракосочетание и смерть – проявляется физическое вхождение и социальная пройденность жизненных периодов человеком. The most important principle of the communication culture of the Altaians is respect for a person’s age, which is determined based on the 12-year "animal" calendar. Ages located in time function as successive stages of a person's life and are the subject of this article. In introducing the source base (field and published ethnographic and folklore material) into the scientific cycle, methodological research tools based on a combination of a comparative historical analysis method and methods of describing and systematizing the collected material were used. The study's relevance lies in the fact that against the devaluation of traditional family values in the context of globalization, the experience of intergenerational relations among Alta
阿尔泰人交流文化的主要原则是尊重人类的年龄，这是通过12年的“动物”历法决定的。这些年龄段是故事的目标所在的人生活的连续阶段。在引入资料来源(野战和出版的民族志和民间材料)时，使用了一种方法研究工具，基于比较历史分析方法与收集材料的描述和分类方法的结合。这项研究的相关性在于，随着传统家庭价值观在全球化中贬值，阿尔泰人对世代相传的经验感兴趣。阿尔泰人在12岁、10岁和20岁时同时使用了2- 3个年龄统计系统。人们注意到，在阿尔泰语中，“年”一词的意思是“年”，而不是“年”，是天文现象(季节性)。阿尔泰人对11年后“回归”的看法得到了证实，这是一个“经历”的世纪的原因，包括6个日历周期(72年)。在他那一年的“教区”里，人们描述了仪式行为的例子，描述了他出生时的动物。这些是年龄定义和避免用数字符号(与生者世界的偶数)来命名的年龄(与生者世界的偶数)，这在传统阿尔泰文化中是一种思维定型。比较老年人的年龄特征和生活中无生命和无关紧要的物品(拐杖、工具、搅拌器、脚和其他)，而不是任何动物的特征(狗、松鼠、狼、骆驼)。我们得出的结论是，人类的年龄段是极性的:12岁、24岁、36岁和48岁，具有上升和进步的趋势，60岁和72岁与老龄化和下降有关。与生命的三个节日——出生、婚姻和死亡——相关的是人类生命周期的生理和社会周期。阿尔塔尼亚最伟大的通信文献是对人类时代的尊重，而卡利达尔在12年的“动物”中被抛弃了。当一个人的生命受到影响时，他会发现自己被这幅画所吸引。在《科学文献与文献》(《科学文献与文献》)中，科学文献是一种历史文献分析工具。《实习医生格洛丽丝》中的《实习医生格洛丽丝》中的《实习医生格洛丽丝》中的《实习医生》。这是一个由两个或三个时代组成的系统，12个是decimal系统，10个是decimal系统，20个是decimal系统。这是Altaic语言中的一个注释，“jash”是“年”的反义词，是“年”的反义词，是“年”的反义词。Altaians的观点是，11年后的“生命”回归是一种选择，而不是一种选择。在这一年里，比海维厄斯观察到的是出生在动物保护区的自然状态，将动物标记为自然状态。多年来，决定和决定决定了生命的意义，而不是改变了生命的意义，是观察的基础。《老人类》(A crutch和insignificent)的同义词(A crutch, A mortar)，但没有与动漫(A狗，A squirrel, A wolf, A camel)，这是一种假象。这是一种同时代的凯恩德前传:12、24、36、48年，由《不信任感和承诺》、60和72年的合理化，与“堕落”和“堕落”交织在一起。在与生命的三个节日的联系中——出生、万寿节和死亡——是一个人的体能和社会功能的管理。
{"title":"About the Stages of a Person's Life in the Tradition of Age Counting Among the Altaians","authors":"Надежда Алексеевна Тадина","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-154-164","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-154-164","url":null,"abstract":"Основным принципом культуры общения алтайцев выступает уважение к возрасту человека, определяемого с помощью 12-летнего «животного» календаря. Расположенные во времени возрастные периоды выступают последовательными жизненными этапами человека, освещение которых составляет цель статьи. При введении источниковой базы (полевые и опубликованные этнографические и фольклорные материалы) в научный оборот был использован методический инструментарий исследования, основанный на сочетании сравнительно-исторического способа анализа с методами описания и систематизации собранного материала. Актуальность исследования состоит в том, что на фоне девальвации традиционных семейных ценностей в условиях глобализации вызывает интерес опыт отношений между поколениями у алтайцев. Выявлено параллельное использование двух-трех систем счета возраста у алтайцев – 12-ричной, 10-ричной и 20-ричной. Обращено внимание, что в алтайском языке для обозначения понятия «год» как единицы счета возраста используется слово «jаш» в отличие от года «jыл» как астрономического явления (совокупности сезонов). Определены воззрения алтайцев на возвращение «своего» года через 11 прожитых лет, причины «пережитого» века, включающего шесть календарных циклов (72 года). Описаны случаи соблюдения ритуального поведения в год «прихода» своего года, почитание животного, под знаком которого родился. Приведены возрастные определения и речевые обороты избегания называть количество прожитых лет при соблюдении числовой символики (четное число по отношению к миру живых), выступающей стереотипом мышления в традиционной культуре алтайцев. Освещено сравнение возрастных особенностей старых людей с неодушевленными и малозначащими в быту предметами (костыль, чурбан, мешалка, ступа и пр.), а не с какими-либо качествами животных (собака, белка, волк, верблюд), присущими молодым. Сделан вывод о том, что возрастные календарные периоды жизни человека представляют полярные половины: в 12, 24, 36 и 48 лет, характеризуемые возрастающей и прогрессирующей тенденцией, в 60 и 72 года, относящие к стареющей и убывающей линии. Во взаимосвязи с тремя праздниками жизни – рождение, бракосочетание и смерть – проявляется физическое вхождение и социальная пройденность жизненных периодов человеком. The most important principle of the communication culture of the Altaians is respect for a person’s age, which is determined based on the 12-year \"animal\" calendar. Ages located in time function as successive stages of a person's life and are the subject of this article. In introducing the source base (field and published ethnographic and folklore material) into the scientific cycle, methodological research tools based on a combination of a comparative historical analysis method and methods of describing and systematizing the collected material were used. The study's relevance lies in the fact that against the devaluation of traditional family values in the context of globalization, the experience of intergenerational relations among Alta","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"10 5","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228584","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-102-109
Фарида Габдулхаевна Галиева
Антропонимы народов Башкортостана рассматриваются в контексте динамики этнических традиций в условиях социально-политических и экономических перемен, а также своеобразия полиэтничной и поликонфессиональной среды. Показаны общие закономерности и выявлено различие в имятворчестве православных русских, мусульман башкир и татар, носителей традиционных («языческих») религий удмуртов и чувашей, лютеран-латышей. В хронологических рамках XX – начало XXI в. изучено изменение состава именников этносов, определено направление от этнокультурного разнообразия к формированию в советское время общего пласта имен-советизмов и интернациональных антропонимов, а в постсоветское время – возврат к некоторым досоветским традициям. Башкиры, татары, русские вновь обращаются к именам, бытовавшим в дореволюционное время. Актуализировался обычай иметь два, иногда три имени (официальное для коммуникации; тайное, данное во время религиозного обряда; обережное). У «язычников» удмуртов возврата к исконно этническим антропонимам не наблюдается вследствие того, что для них «своими» считаются имена, заимствованные из тюркской и русской среды. У «язычников» чувашей с конца XIX в. происходил отказ от этнических «языческих», переход к общетюркским и славянским именам, которые ныне бытуют как традиционные. В свою очередь, у представителей интеллигенции из числа православных чувашей появилась мода на псевдонимы – имена-обереги тюркского происхождения. У латышей имен-советизмов не было ввиду непринятия советской власти в послереволюционные годы, интернациональные слова у них имелись, но звучали по-своему. Сделан вывод о том, что сохранность традиций связана с пластичностью этнических культур, возможностью сосуществовать и взаимодействовать с советскими, иноэтническими, иноконфессиональными обычаями, развиваться через обновление. Разнообразие этнокультурных явлений демонстрирует именник села Улькунды Дуванского района, в котором есть традиционные антропонимы, советизмы, международные, имена, связанные с топонимами, миром растений и животных, химическими элементами, предметами быта, известными личностями, новшествами в обществе. The article examines the personal names of the peoples of Bashkortostan in the context of the dynamics of ethnic traditions in the context of socio-political and economic changes, as well as the uniqueness of the polyethnic and polyconfessional environment. The general patterns are pointed out, and the difference in the emergence of Orthodox Russians, Bashkir Muslims, and Tatars, carriers of traditional ("pagan") religions of Udmurt and Chuvash, Lutherans, and Latvians becomes clear. In the chronological framework of the 20 – early 21 century, the change in the composition of names of ethnic groups was studied, and the direction from ethnocultural diversity to the formation of a common layer of name Sovietisms and international anthroponyms in the Soviet period was determined, and in the post-Soviet period – a return to some pre-Soviet traditions. Bashkirs, Tatar
巴什科尔托斯坦人在社会政治和经济变革的背景下，以及多民族和多教派环境的多样性，被视为民族传统的动态。俄罗斯东正教、巴什基尔穆斯林和鞑靼人的名字、乌德穆尔和丘奇的传统宗教、路德会和拉脱维亚人的名字显示出共同的模式和差异。在二十世纪的时间框架内，研究了民族名字的变化，确定了从民族文化多样性到名字的变化的方向——苏联和国际人类学家，以及后苏联时代——回到一些前苏联传统。巴什基尔人，鞑靼人，俄罗斯人又回到了革命前的名字。有两个或三个名字(正式用于通信;在宗教仪式上保守的秘密;обережн)。在“异教徒”udmourt中，没有人能看到他们的回归，因为从突厥人和俄罗斯环境中借来的名字被认为是他们自己的。从19世纪末开始，楚瓦什的异教徒就放弃了民族“异教”，转而使用传统的土耳其和斯拉夫名字。反过来，东正教的知识分子也开始流行假名——土耳其血统的护身符。拉脱维亚人没有名字，因为苏联在革命后的几年里拒绝接受苏联的权力，他们有自己的国际词汇，但听起来却不一样。人们的结论是，传统的延续与民族文化的可塑性有关，有可能与苏联、外国、非宗教习俗共存和互动，并通过更新发展。民族文化现象的多样性体现在杜旺地区的乌尔昆达村，那里有传统的人类主义、建议、国际名字，涉及到图解、植物和动物的世界、化学元素、家居用品、名人、社会创新。《社会政治和经济变化》中的人物人物的名字，就像polyconfest环境中的角色一样。传统的父权是有意义的，而传统的俄罗斯遗产，Bashkir音乐，和塔塔斯，交易遗产的执行者，卢瑟兰人，拉丁美洲人比肯人清楚。20 - early In the chronological framework of the century 21、the change In the成分of符of ethnic groups was studied, and the direction from ethnocultural多样性to the组of a common层of name Sovietisms and international anthroponyms In the苏联时段was determined and In the post -苏联时段是a return to some pre -苏联traditions。巴什科尔斯、塔塔斯和俄罗斯人回到了前革命时代的名字。两个人的身份，三个人的名字，都是公开的，一个是公开的，一个是保护的。Udmurt不会再回到最初的种族问题上，因为他们的名字来自土耳其和俄罗斯环境协会。这是19世纪的最后一场比赛，这是一场从以太网“帕格尼姆”到“共同土耳其人”的过渡。在turn中，原始人的名字是土耳其起源的talisic names。拉文人，在革命结束后的几年里，有了生命力量的回归，有了国际上的名字，有了声音，有了声音。这是一种仪式，是一种仪式，是一种仪式，是一种仪式，是一种仪式。在Duvan district中，当我们遇到困难的时候，我们会遇到困难，当我们遇到困难的时候，会有困难，会有困难，会有困难，会有困难，会有困难。
{"title":"Personal Names of the Peoples of Bashkortostan: General Patterns of Development of the Names of Creativity and the Uniqueness of Cultures","authors":"Фарида Габдулхаевна Галиева","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-102-109","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-102-109","url":null,"abstract":"Антропонимы народов Башкортостана рассматриваются в контексте динамики этнических традиций в условиях социально-политических и экономических перемен, а также своеобразия полиэтничной и поликонфессиональной среды. Показаны общие закономерности и выявлено различие в имятворчестве православных русских, мусульман башкир и татар, носителей традиционных («языческих») религий удмуртов и чувашей, лютеран-латышей. В хронологических рамках XX – начало XXI в. изучено изменение состава именников этносов, определено направление от этнокультурного разнообразия к формированию в советское время общего пласта имен-советизмов и интернациональных антропонимов, а в постсоветское время – возврат к некоторым досоветским традициям. Башкиры, татары, русские вновь обращаются к именам, бытовавшим в дореволюционное время. Актуализировался обычай иметь два, иногда три имени (официальное для коммуникации; тайное, данное во время религиозного обряда; обережное). У «язычников» удмуртов возврата к исконно этническим антропонимам не наблюдается вследствие того, что для них «своими» считаются имена, заимствованные из тюркской и русской среды. У «язычников» чувашей с конца XIX в. происходил отказ от этнических «языческих», переход к общетюркским и славянским именам, которые ныне бытуют как традиционные. В свою очередь, у представителей интеллигенции из числа православных чувашей появилась мода на псевдонимы – имена-обереги тюркского происхождения. У латышей имен-советизмов не было ввиду непринятия советской власти в послереволюционные годы, интернациональные слова у них имелись, но звучали по-своему. Сделан вывод о том, что сохранность традиций связана с пластичностью этнических культур, возможностью сосуществовать и взаимодействовать с советскими, иноэтническими, иноконфессиональными обычаями, развиваться через обновление. Разнообразие этнокультурных явлений демонстрирует именник села Улькунды Дуванского района, в котором есть традиционные антропонимы, советизмы, международные, имена, связанные с топонимами, миром растений и животных, химическими элементами, предметами быта, известными личностями, новшествами в обществе. The article examines the personal names of the peoples of Bashkortostan in the context of the dynamics of ethnic traditions in the context of socio-political and economic changes, as well as the uniqueness of the polyethnic and polyconfessional environment. The general patterns are pointed out, and the difference in the emergence of Orthodox Russians, Bashkir Muslims, and Tatars, carriers of traditional (\"pagan\") religions of Udmurt and Chuvash, Lutherans, and Latvians becomes clear. In the chronological framework of the 20 – early 21 century, the change in the composition of names of ethnic groups was studied, and the direction from ethnocultural diversity to the formation of a common layer of name Sovietisms and international anthroponyms in the Soviet period was determined, and in the post-Soviet period – a return to some pre-Soviet traditions. Bashkirs, Tatar","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"9 12","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228248","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-90-101
Владимир Николаевич Адаев, Анжела Хайрулловна Машарипова
Представлены эпизоды селькупской истории в бассейне р. Вах и на сопредельной территории верхнего Таза в первой половине XVIII – начале ХХ в. Рассмотрены вопросы локализации Тымской и Караконской волостей, их дробности и соотнесенности с конкретными группами населения, освещены детали завершающегося процесса миграции селькупов и становления этнических границ между селькупами и хантами. Исследование основано на анализе и сопоставлении архивных данных с материалами предшествующих нашей историко-этнографических публикаций. В результате анализа были скорректированы ранее предполагавшиеся границы расположения Тымской волости на Вахе и соседней Караконской на Тазу. Установлено, что не позднее 1740 г. представители селькупской Караконской волости покинули Вах и она располагалась уже в бассейне Таза. Период относительно свободных миграций селькупов к середине XVIII в. уже завершился. Позднее на пространстве между Вахом и Тазом происходили лишь перемещения небольших селькупских и хантыйских групп, причем в обоих направлениях. Ограниченные контакты между населением двух бассейнов, значительно уменьшившись в начале XIX в., не прекращались и спустя столетие. Существенная часть ваховских селькупов и их элита в первые десятилетия ХХ в. сохраняли этническую идентичность. Окончательный разрыв связей селькупов верхнего Таза с Вахом и исчезновение общности ваховских селькупов произошли ближе к середине ХХ в. The article deals with some episodes of Selkup history in the valley of the river Vakh and on the adjacent territory of the upper Taz River in the first half of the 18th century and at the beginning of the 20th century. The main topics discussed are the following: the localization of the Tymskaya and Karakonskaya volosts, their divisibility and connection with certain groups of the local population, the details of the final process of migration of the Selkup and the formation of their ethnic boundaries with the Khanty. The study is mainly based on the analysis and comparison of archival data with the material of previous historical and ethnographic publications. As a result, the research adjusted the previously assumed boundaries of the Tymsky volost on the Vakh River and the neighboring Karakonskaya volost on the Taz River. It turned out that the Selkups of the Karakonskaya volost had left the Vakh River by 1740 and were already in the basin of the neighboring Taz River. It turned out that the period of relatively free migration of the Selkups had already ended in the middle of the 18th century. Later, there were only movements of small groups of Selkups and Khanty in the space between the Vakh and Taz rivers and in both directions. Having decreased significantly in the early 19th century, limited social communication between the populations of the two river basins did not cease even after a century. A significant part of the Selkups of the river Vakh and their elite remained faithful to their ethnic identity in the first decades of the 20th century. The final
游泳池里呈现集селькупск故事r。哇和骨盆周边领土上部上半年十八至二十。考虑本土化初тымск和教区караконскдробност和与特定群体报道细节完成迁移过程селькуп成为民族селькуп边界和亨特。这项研究是基于分析和比较存档数据与我们历史和民族志出版物之前的材料。分析的结果是调整了先前假设的瓦赫和卡拉孔河盆地上的万缕头发的边界。据信，最迟在1740年，卡拉孔河的农村居民离开了瓦瓦河，她已经在盆地定居。到18世纪中期，相对自由迁徙的时期已经结束。后来，瓦赫和盆地之间的空间只发生了小规模的塞尔库佩和亨特群体的运动，而且是双向的。两个游泳池之间的接触有限，在19世纪初显著减少，一个世纪后也没有停止。在20世纪初的几十年里，瓦霍塞尔库普人和他们的精英阶层中有很大一部分保持着民族身份。最后分手селькуп上层骨盆与华和基姐弟селькуп共同体发生失踪近二十中期。The deals with some文章情节of Selkup history in The valley of The river Vakh and on The adjacent territory of The upper Taz river in The first半of The 18th century and at The beginning of The 20世纪。主要的问题是:找到泰米斯卡娅和卡肯斯卡洛斯，找到他们，找到他们，找到他们，找到他们，找到他们。在历史和民族志出版的基础上，study是执政官和执政官的基础。这是一项研究，研究了沃克斯河上的泰姆斯克失踪案和塔兹河上的卡拉肯斯卡亚失踪案。1740年，卡akonskaya voakh离开了Vakh河，在neighboring Taz河的底部。这是关于18世纪中期Selkups的自由混合。拉特，只有一小群Selkups的movements和Khanty在太空中与Vakh和Taz rivers保持距离。19世纪早期，有限的社会交流，两个世纪后，还没有开始。这是20世纪初第一个决定的一部分，也是“选择河”和“选择”的一部分。20世纪中期，吸血鬼的选择和社区的分裂。
{"title":"Between the Vakh and Taz River: On the Origin of the of Northern Selkups","authors":"Владимир Николаевич Адаев, Анжела Хайрулловна Машарипова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-90-101","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-90-101","url":null,"abstract":"Представлены эпизоды селькупской истории в бассейне р. Вах и на сопредельной территории верхнего Таза в первой половине XVIII – начале ХХ в. Рассмотрены вопросы локализации Тымской и Караконской волостей, их дробности и соотнесенности с конкретными группами населения, освещены детали завершающегося процесса миграции селькупов и становления этнических границ между селькупами и хантами. Исследование основано на анализе и сопоставлении архивных данных с материалами предшествующих нашей историко-этнографических публикаций. В результате анализа были скорректированы ранее предполагавшиеся границы расположения Тымской волости на Вахе и соседней Караконской на Тазу. Установлено, что не позднее 1740 г. представители селькупской Караконской волости покинули Вах и она располагалась уже в бассейне Таза. Период относительно свободных миграций селькупов к середине XVIII в. уже завершился. Позднее на пространстве между Вахом и Тазом происходили лишь перемещения небольших селькупских и хантыйских групп, причем в обоих направлениях. Ограниченные контакты между населением двух бассейнов, значительно уменьшившись в начале XIX в., не прекращались и спустя столетие. Существенная часть ваховских селькупов и их элита в первые десятилетия ХХ в. сохраняли этническую идентичность. Окончательный разрыв связей селькупов верхнего Таза с Вахом и исчезновение общности ваховских селькупов произошли ближе к середине ХХ в. The article deals with some episodes of Selkup history in the valley of the river Vakh and on the adjacent territory of the upper Taz River in the first half of the 18th century and at the beginning of the 20th century. The main topics discussed are the following: the localization of the Tymskaya and Karakonskaya volosts, their divisibility and connection with certain groups of the local population, the details of the final process of migration of the Selkup and the formation of their ethnic boundaries with the Khanty. The study is mainly based on the analysis and comparison of archival data with the material of previous historical and ethnographic publications. As a result, the research adjusted the previously assumed boundaries of the Tymsky volost on the Vakh River and the neighboring Karakonskaya volost on the Taz River. It turned out that the Selkups of the Karakonskaya volost had left the Vakh River by 1740 and were already in the basin of the neighboring Taz River. It turned out that the period of relatively free migration of the Selkups had already ended in the middle of the 18th century. Later, there were only movements of small groups of Selkups and Khanty in the space between the Vakh and Taz rivers and in both directions. Having decreased significantly in the early 19th century, limited social communication between the populations of the two river basins did not cease even after a century. A significant part of the Selkups of the river Vakh and their elite remained faithful to their ethnic identity in the first decades of the 20th century. The final","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"9 7","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228253","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-119-130
Наталия Ивановна Сазонова
Представлен коллективный портрет монахинь и послушниц Томского Иоанно-Предтеченского женского монастыря за период с 1869 по 1917 гг. Основой для анализа являются списки насельниц монастыря за указанный период, которые исследуются с применением методов просопографического исследования, что позволяет определить, из каких мест прибывали в монастырь женщины и девушки, каковы были их социальный статус и сословное происхождение, образование, какой деятельностью в монастыре они занимались, а также проследить динамику изменения их статуса в общине. Показано, что насельницы монастыря в подавляющем большинстве происходили из различных регионов Сибири, но в составе послушниц и монахинь были также переехавшие в Западную Сибирь из Европейской России – переселенцы в Сибирь и послушницы, монахини, направленные в Томский монастырь решением священноначалия. Среди насельниц большую часть составляли незамужние девушки, принимавшие решение связать свою жизнь с монастырем, в меньшей степени были представлены вдовы. В сословном отношении преобладали женщины и девушки крестьянского происхождения, а также мещанки. Однако происхождение из низших сословий не влияло на статус насельницы в общине. Он определялся не происхождением, а способностями и умениями. Особое значение имело образование, руководство монашеской общины поощряло обучение насельниц грамоте. Впоследствии такие монахини и послушницы могли служить при храме, а также преподавать в монастырском Духовном училище, работа которого являлась важной частью социального служения обители. Состав монашеской общины отличался стабильностью, средний срок пребывания насельницы в монастыре составлял 15 и более лет. Крайне редки были случаи, когда сестра покидала обитель. При этом путь от «сестры на испытании» до монахини мог занимать от 10 и более лет, что было связано с требованиями к возрасту принимающих монашеский постриг. Таким образом, духовный рост насельницы происходил в течение многих лет, сочетаясь с освоением новых навыков, умений, повышением образования. The article presents a collective portrait of the nuns and novices of the Tomsk monastery of St. John the Baptist from 1869 to 1917. The basis for the analysis is the lists of the monastery's residents for the given period. They are studied using the methods of prosopographic research, which allows us to determine from which places the women and girls came to the monastery, what social status and origin they had, what education they received, what activities they pursued in the monastery, as well as to trace the dynamics of changes in their status in the community. It turned out that most of the monastery's residents came from different regions of Siberia. However, among the novices and nuns were also those who had moved to Western Siberia from the regions of European Russia – immigrants to Siberia and novices, nuns who had been sent to the Tomsk monastery by the decision of the hierarchy. Among the residents, most were unmarried girls who had chosen to enter the c
代表集体肖像修女和新手汤姆斯约翰-предтеченск尼姑庵1869年至1917年间基础分析是насельниц寺院列表时期,探索采用просопографическ方法的研究,允许定义是从哪个地方来到修道院女女孩,他们的社会地位和阶级是什么出身、教育、活动从事寺院以及他们在社区中的地位变化的动态。修道院的居住地大多来自西伯利亚的不同地区，但也有见习修女和修女从欧洲的俄罗斯搬到了西西伯利亚——移民到西伯利亚和见习修女，修女们被圣职决定前往托木斯克修道院。大多数是未婚妇女，她们决定与修道院共度一生，寡妇的代表较少。在阶级上，农民出身的妇女和女孩占主导地位，中产阶级出身的妇女占主导地位。然而，出身低微的人并不影响社区中的居民地位。它不是由血统决定的，而是由能力和技能决定的。教育是特别重要的，修道院社区的管理鼓励了妇女识字。这些修女和见习修女后来可以在庙里服务，也可以在修道院的精神学校教书，这是修道院社会服务的重要组成部分。修道院的组成是稳定的，平均寿命是15年以上。很少有妹妹离开家的时候。然而，从“试探性的姐妹”到修女的旅程可能需要10年或更长时间，这与接受修女理发的年龄有关。因此，人口的精神成长发生在多年来，伴随着新的技能、技能和教育的发展。从1869年到1917年，《约翰·巴特斯特》出版了《约翰·蒙彼特》。《阿纳利斯》是《蒙阿斯特利斯的救赎》。They are the methods of prosopographic立体studied research, allows us to determine the women and girls from主演场所came to the monastery) what (social status and origin They had what教育They received, what activities They pursued in the monastery), as well as to trace the dynamics of changes in their status in the community。这是关于从塞伯里亚分裂地区获得的monastery的回归。However、among和nununs是谁从欧洲的俄罗斯行政区向西推进的?《复仇者联盟》，《未受影响的女孩》，《谁愿意回到convent》。Widows是一个简单的例子。女性和中间阶级的女性统治着中间阶级。However，来自于社区里的传统，而不是社区里的女性。这不是关于skills和abilities的起源。教育是一种合作关系，也是monastic社区的一种领导方式。这是monastery theology学校的一部分，也是monastery社会服务的一部分。monastic社区的社区是stable, monasty的反应是15年或更多。这是一个非常引人注目的案件，由一个修女主持。在萨姆时代，从“挑战姐妹”到“十年再来”的旅程，就像《时代》里的故事一样。Thus，幽灵般的东东高地，与新skills开发和创新教育合作。
{"title":"The Inhabitants of the Tomsk Monastery of St. John the Baptist (1869–1917): The Experience of Prosopographical Research","authors":"Наталия Ивановна Сазонова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-119-130","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-119-130","url":null,"abstract":"Представлен коллективный портрет монахинь и послушниц Томского Иоанно-Предтеченского женского монастыря за период с 1869 по 1917 гг. Основой для анализа являются списки насельниц монастыря за указанный период, которые исследуются с применением методов просопографического исследования, что позволяет определить, из каких мест прибывали в монастырь женщины и девушки, каковы были их социальный статус и сословное происхождение, образование, какой деятельностью в монастыре они занимались, а также проследить динамику изменения их статуса в общине. Показано, что насельницы монастыря в подавляющем большинстве происходили из различных регионов Сибири, но в составе послушниц и монахинь были также переехавшие в Западную Сибирь из Европейской России – переселенцы в Сибирь и послушницы, монахини, направленные в Томский монастырь решением священноначалия. Среди насельниц большую часть составляли незамужние девушки, принимавшие решение связать свою жизнь с монастырем, в меньшей степени были представлены вдовы. В сословном отношении преобладали женщины и девушки крестьянского происхождения, а также мещанки. Однако происхождение из низших сословий не влияло на статус насельницы в общине. Он определялся не происхождением, а способностями и умениями. Особое значение имело образование, руководство монашеской общины поощряло обучение насельниц грамоте. Впоследствии такие монахини и послушницы могли служить при храме, а также преподавать в монастырском Духовном училище, работа которого являлась важной частью социального служения обители. Состав монашеской общины отличался стабильностью, средний срок пребывания насельницы в монастыре составлял 15 и более лет. Крайне редки были случаи, когда сестра покидала обитель. При этом путь от «сестры на испытании» до монахини мог занимать от 10 и более лет, что было связано с требованиями к возрасту принимающих монашеский постриг. Таким образом, духовный рост насельницы происходил в течение многих лет, сочетаясь с освоением новых навыков, умений, повышением образования. The article presents a collective portrait of the nuns and novices of the Tomsk monastery of St. John the Baptist from 1869 to 1917. The basis for the analysis is the lists of the monastery's residents for the given period. They are studied using the methods of prosopographic research, which allows us to determine from which places the women and girls came to the monastery, what social status and origin they had, what education they received, what activities they pursued in the monastery, as well as to trace the dynamics of changes in their status in the community. It turned out that most of the monastery's residents came from different regions of Siberia. However, among the novices and nuns were also those who had moved to Western Siberia from the regions of European Russia – immigrants to Siberia and novices, nuns who had been sent to the Tomsk monastery by the decision of the hierarchy. Among the residents, most were unmarried girls who had chosen to enter the c","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"9 9","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228251","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
Pub Date : 2023-11-15DOI: 10.23951/2307-6119-2023-3-22-34
Елена Николаевна Ермакова, Гузель Чахваровна Файзуллина, Любовь Геннадьевна Возелова
Большая часть фразеологизмов (ФЕ), номинирующих человека, не содержит указания на биологический пол обозначаемого лица. В русских ФЕ форма мужского или женского рода выражается флексией грамматически главного компонента, что обусловлено их грамматической природой. Однако эта форма, как правило, не является показателем пола и служит для называния как мужчины, так и женщины (кисейная барышня, белая ворона). ФЕ, характеризующих лиц обоих полов, в русском языке большинство. В незначительной части ФЕ возможно изменение рода грамматически главного компонента для называния лиц противоположного пола (змея подколодная – змей подколодный), редко происходит замена компонента с целью идентификации референта речевой ситуации (базарная баба / базарный мужик). В татарском и хантыйском языках категория рода отсутствует. Представлены результаты сопоставительного анализа ФЕ, характеризующих только женщину, в разносистемных языках. Несмотря на то, что ФЕ – это глубоко национальное явление, их анализ позволяет сделать вывод о совпадении признаков феминности и черт феминной модели поведения, номинированных этими единицами, в русской, татарской и хантыйской языковых картинах мира. Проблемы гендерной идентичности, гендерной дифференциации и их культурной обусловленности находятся в русле наиболее востребованных сегодня гуманитарных исследований, чем и определяется актуальность данной работы. Анализируются ФЕ, отражающие представления о женском начале, дана их классификация по семантике и коннотации. Феминно маркированные ФЕ в разных лингвокультурах характеризуют в основном физиолого-анатомические, интеллектуально-психологические и социально-аксиологические свойства женщины и «женского мира». При различиях в образной основе ФЕ, характеризующих женщину в принадлежащих языкам соседствующих народов, можно говорить о культурно универсальном подходе к оценке тех или иных качеств, признающихся сугубо женскими. Most phraseological units that name a person do not contain in their semantic structure any reference to the actual biological sex of the person they denote. By their grammatical nature, Russian phraseological units have a masculine or feminine form expressed by the inflection of the main grammatical component. However, this form is usually not gender-specific and is used to refer to both a man and a woman (kisejnaya baryshnya, belaya vorona. Free translation: blue-haired girl, white crow). In Tatar and Khanty languages, there is no category of gender. Phraseological units denoting persons of both genders can be found mostly in Russian. In a small part of phraseological units it is possible to change the gender of the main grammatical component to denote persons of the opposite gender (zmeya podkolodnaya – zmej podkolodnyj. Free translation: snake in the grass(she/he)), the component is rarely replaced to identify the referent of the speech situation (bazarnaya baba – bazarnyj muzhik. Free translation: Gossipmonger (she/he)). The article presents the results of a compar
{"title":"The Image of a Woman in the Russian, Tatar and Khanty Phraseological Pictures of the World","authors":"Елена Николаевна Ермакова, Гузель Чахваровна Файзуллина, Любовь Геннадьевна Возелова","doi":"10.23951/2307-6119-2023-3-22-34","DOIUrl":"https://doi.org/10.23951/2307-6119-2023-3-22-34","url":null,"abstract":"Большая часть фразеологизмов (ФЕ), номинирующих человека, не содержит указания на биологический пол обозначаемого лица. В русских ФЕ форма мужского или женского рода выражается флексией грамматически главного компонента, что обусловлено их грамматической природой. Однако эта форма, как правило, не является показателем пола и служит для называния как мужчины, так и женщины (кисейная барышня, белая ворона). ФЕ, характеризующих лиц обоих полов, в русском языке большинство. В незначительной части ФЕ возможно изменение рода грамматически главного компонента для называния лиц противоположного пола (змея подколодная – змей подколодный), редко происходит замена компонента с целью идентификации референта речевой ситуации (базарная баба / базарный мужик). В татарском и хантыйском языках категория рода отсутствует. Представлены результаты сопоставительного анализа ФЕ, характеризующих только женщину, в разносистемных языках. Несмотря на то, что ФЕ – это глубоко национальное явление, их анализ позволяет сделать вывод о совпадении признаков феминности и черт феминной модели поведения, номинированных этими единицами, в русской, татарской и хантыйской языковых картинах мира. Проблемы гендерной идентичности, гендерной дифференциации и их культурной обусловленности находятся в русле наиболее востребованных сегодня гуманитарных исследований, чем и определяется актуальность данной работы. Анализируются ФЕ, отражающие представления о женском начале, дана их классификация по семантике и коннотации. Феминно маркированные ФЕ в разных лингвокультурах характеризуют в основном физиолого-анатомические, интеллектуально-психологические и социально-аксиологические свойства женщины и «женского мира». При различиях в образной основе ФЕ, характеризующих женщину в принадлежащих языкам соседствующих народов, можно говорить о культурно универсальном подходе к оценке тех или иных качеств, признающихся сугубо женскими. Most phraseological units that name a person do not contain in their semantic structure any reference to the actual biological sex of the person they denote. By their grammatical nature, Russian phraseological units have a masculine or feminine form expressed by the inflection of the main grammatical component. However, this form is usually not gender-specific and is used to refer to both a man and a woman (kisejnaya baryshnya, belaya vorona. Free translation: blue-haired girl, white crow). In Tatar and Khanty languages, there is no category of gender. Phraseological units denoting persons of both genders can be found mostly in Russian. In a small part of phraseological units it is possible to change the gender of the main grammatical component to denote persons of the opposite gender (zmeya podkolodnaya – zmej podkolodnyj. Free translation: snake in the grass(she/he)), the component is rarely replaced to identify the referent of the speech situation (bazarnaya baba – bazarnyj muzhik. Free translation: Gossipmonger (she/he)). The article presents the results of a compar","PeriodicalId":52022,"journal":{"name":"Tomskii Zhurnal Lingvisticheskikh i Antropologicheskikh Issledovanii-Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology","volume":"10 4","pages":"0"},"PeriodicalIF":0.0,"publicationDate":"2023-11-15","publicationTypes":"Journal Article","fieldsOfStudy":null,"isOpenAccess":false,"openAccessPdf":"","citationCount":null,"resultStr":null,"platform":"Semanticscholar","paperid":"136228585","PeriodicalName":null,"FirstCategoryId":null,"ListUrlMain":null,"RegionNum":0,"RegionCategory":"","ArticlePicture":[],"TitleCN":null,"AbstractTextCN":null,"PMCID":"","EPubDate":null,"PubModel":null,"JCR":null,"JCRName":null,"Score":null,"Total":0}
京公网安备 11010802042870号
京ICP备2023020795号-1
扫码关注我们
求助内容：
应助结果提醒方式：